Выставка иллюстрация
23 книги (около 350 листов) из коллекции Георгия Генса и Бориса Фридмана рассказывают историю увлечения легендарного маршана Амбруаза Воллара издательской деятельностью. Книги в оформлении Пьера Боннара, Огюста Родена, Пикассо и других гениев эпохи большого взрыва на Монмартре корректно оформил в экспозицию Юрий Аввакумов. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Неутомимый популяризатор жанра "книга художника" Борис Фридман далеко не впервые показывает свою коллекцию. В феврале этого года он (опять же вместе с Георгием Генсом) открыл большую выставку испанских модернистов книги в Музее личных коллекций. Экспозиция в Манеже — еще один повод расстелить перед зрителями любимые вещи в рамках стратегической программы директора площадки Марины Лошак по превращению Манежа из места, где дефиле меда сменяет парад шуб, в культурный центр. Существует множество осей, вокруг которых можно было бы выстроить книги с иллюстрациями гениев. Но Воллар, пожалуй, выглядит уместнее всего в наше нелегкое время. Визионер, начинавший со скромной торговли гравюрами на вторичном рынке, за несколько лет заработал себе репутацию и капитал на художниках, чья ценность в денежном эквиваленте отнюдь не была очевидна.
Воллар не только провидец, но и прообраз галерейной бизнес-модели во всем мире. Той самой модели, которая на Западе нынче в глубоком кризисе из-за общего сокращения расходов на культуру и ориентации на глобальные мероприятия типа ярмарок. Что уж говорить о России, где внутренний рынок никогда не оплачивал ежедневные расходы галеристов. Впрочем, в качестве примера для подражания Воллар не подходит. Он скорее путеводная звезда. "Книги художника" Воллар издавал из любви к тиражной графике и литературе, не надеясь на коммерческий успех. Он и сам баловался писательством, и даже купил у драматурга Альфреда Жарри права на использование имени папаши Убю, героя "Короля Убю", первой пьесы театра абсурда. Воллар издал несколько своих вариаций с Убю в главной роли. Та, что показана в Манеже, пожалуй, лучшая: "Перерождения Убю" с иллюстрациями Жоржа Руо. Здесь персонажи беллетристического памфлета изображены с характерной для Руо внушительностью. Выделяется из толпы "Учитель", задравший нос и выставивший перед собой пивное пузо.
Не всякий художник — а Воллар предпочитал работать именно с живописцами — мог легко перейти к графике. Опыты Пьера Боннара, например, неудачны, поскольку тонкое понимание связи мазка и цвета в линию не переводится, оставляя ощущение грязи и хаоса. Андре Дерен стилизовал "Сатирикон" Петрония под греческую вазопись, да этим и ограничился. Как ни удивительно, у скульптора Родена получалось много лучше. Его акварели к сатире Октава Мирбо "Сад пыток" просты, как разливы краски, и похожи на отпечатки обнаженных тел. Им к тому же невероятно идут асфальтового цвета стены, построенные для выставки Аввакумовым. Прекрасны и картинки Рауля Дюфи к роману ныне забытого писателя натуралистической школы Эжена Монфора: здесь линии как будто были разложены на бумаге в правильном, реалистическом порядке, а потом немного смешались от легкого дуновения ветра. Как и в других случаях — никто не читает про приключения папаши Убю, придуманные Волларом,— здесь нет связи между значимостью литературного первоисточника и качеством иллюстраций. Прелесть увлечения дилера книгами в случайности и волюнтаризме, это уж точно не издательство Academia. В этом урок нынешнему поколению: в истории очень часто остаются вещи, сделанные просто так, без причины и расчета.