Европейская премьера этого спектакля прошла в церкви, московская — на обычной театральной сцене. Вторая отстала от первой ровно на три месяца. Совместная постановка Авиньонского фестиваля и Московского театра юного зрителя, чеховская "Татьяна Репина" в постановке Валерия Фокина, была показана на этой неделе в столичном ТЮЗе.
Совместная российско-французская постановка ("Коммерсантъ" подробно писал о спектакле вскоре после авиньонской премьеры, 29 июля) играется на двух языках: роль заглавной героини, актрисы, покончившей с собой и призраком являющейся своему любовнику в момент его венчания с другой женщиной, исполняет француженка Консуэло де Авиланд. В авиньонской Капелле кающихся русские актеры, воссоздающие православное свадебное таинство, смотрелись полудиковинными персонажами, удивляющими французов своим религиозным обрядом. В Москве акценты слегка сместились, и теперь сама де Авиланд кажется залетной птицей, попавшей в коварно расставленные силки чужого обряда.
Однако теперь спектакль играют не в церкви, а на театральных подмостках. От этого само венчание в Москве выглядит более театрализованным и, как следствие, более убедительным и насыщенным: когда не помогают стены, вся надежда только на игру. Оттого и внятное ироническое остранение, остро чувствовавшееся в Авиньоне, ослабевает. Но зато церковный спектакль и перебивающее его дьявольское представление призраков (покойница и изменник разыгрывают отрывки из водевиля Лабиша и мелодрамы Дюма) действительно схватываются между собой не на жизнь, а на смерть.
Лукавая мистерия Валерия Фокина сплавляет воедино пародийный настрой чеховской одноактовки с экспрессивным ужасом присутствия потусторонних сил. И хотя настоящие церковные свечи на сцене ТЮЗа по-настоящему и весьма угрожающе потрескивают, загробное лицедейство тоже мобилизует свои силы. "Обрусевшая" актриса-самоубийца читает монолог Нины Заречной по-русски и с такой отчаянной простотой, что не остается никаких сомнений: она всей душой прочувствовала загадочную аксиому русской сцены — у нас во все времена считалось, что вымаливать прощение надежнее на якобы богопротивных театральных подмостках, нежели в стенах храма.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ