Алексей Ъ-Тарханов
"Я таки поведу тебя в музей",— сказала мне сестра
В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора. "Я поведу тебя в музей",— сказала мне сестра. "В какой такой музей? — спросил я ее прямо и строго,— на дворе, милочка моя, октябрь 1998 года". И в большом, красивом, красном доме через площадь уже ничего такого нет. Нет даже старых большевиков с охранительными плакатами "Не дадим!" у входа.
Мне, признаюсь, всегда было жаль музея. Жаль уникальных мастеров, изготовлявших точные копии ленинских пальто и кепок для бесконечных филиалов по всей стране и в Монголии. Жаль автомобиля, на котором ездил вождь мирового пролетариата. Рассказывают, но я не верю, что в конце рабочей недели пламенный Суслов приходил сюда, надевал ленинское пальто и кепку, а верный шофер катал его взад и вперед по коридору на ленинском "Роллс-Ройсе". Увы, товарищ сестра, музея Ленина на площади Революции больше нет. Хорошо, что хоть площадь осталась.
Так думал я, но ошибался. Революция продолжается. Столичные власти объявили, что применение бывшему зданию музея найдено. Здесь будут размещены "Золотой фонд города" и экспозиция подарков. Подарков, сделанных Москве. Причем не копии указов, обеспечивших Москве особое экономическое положение, а именно что произведения живописи, прикладного и декоративного искусства — палех, гжель, жостово, федоскино, чеканка, резьба по моржовой кости, шилов, глазунов, церетели и проч.,— о чем давно было написано на растяжке через Тверскую: "Кто в Москве не бывал — красоты не видал".
Со времен постоянной выставки подарков Сталину, занимавшей несколько лет целый Пушкинский музей, даже в Москве такого действительно не видали. И не думали, что увидят. Годами ли продумывали московские власти свое вдохновенное решение или брякнули так, не задумавшись,— превращение музея Ленина в музей Лужкова укладывается в простую схему.
Москва есть центр России, а в центре Москвы стоит музей подарков, которые сделала Москве благодарная Россия, а вслед за ней и другие страны. В зайце — утка, а в утке — яйцо. А то, что матушка-Москва представлена мужчиной в кепке, так это сложилось исторически. В конце концов, музей Ленина строился в те благословенные времена, когда о Ленине никто не знал — в качестве здания Городской думы. Тому свидетелем сам Юрий Долгорукий, указывающий на сердце всей Руси святой, на бюро пропусков московской мэрии.
Культурная жизнь Москвы кипит — у МХАТа готовятся поставить памятник Чехову (для духовных), а у кинотеатра "Пушкинский" — Мэлу Гибсону (для бездуховных). Людмила Зыкина получила зал для пропаганды русской песни, а еврейский театр — здание для пропаганды еврейского театра. Правительство Москвы утвердило список деятелей искусства и культуры для установки мемориальных знаков на "Площади звезд" перед концертным залом "Россия". В сентябре такого знака уже удостоились художественный руководитель группы "Лесоповал" Михаил Танич и руководитель ансамбля песни и пляски внутренних войск МВД РФ, народный артист России генерал-майор Виктор Елисеев. В октябре ожидаются Эдита Пьеха, Олег Газманов и Николай Сличенко. Площадь, заметим, достаточно велика, а регламент выглядит очень щадящим. Организация, выдвинувшая кандидатуру звезды, оплачивает установку знака, праздник и угощение. Площадь укомплектовывается с демократичностью Новодевичьего кладбища — в меру средств и заслуг.
Что ни говори, московские власти и лично Юрий Михайлович счастливы в своей культурной жизни. Что они ни делают — дела идут, отклик обеспечен. Нет, пожалуй, в российской истории другой фигуры, так талантливо сочетающей удивительный комизм с несомненной деловитостью, кроме разве дорогого Никиты Сергеевича. Как и в те времена, образ вырисовывается верными красками, уверенными мазками, взбалмошный, но симпатичный.
Главное свойство гениальных комиков — сохранять полную серьезность при уморительнейших словах и жестах. Таких и любит народ. Таким был, например, Ролан Быков, один из маленькой компании последних всеми любимых русских актеров. Леонов, Никулин, Папанов — все они не могли скрыть своего комического дара, даже тогда, когда играли самые серьезные роли. Их комичность была залогом любви народа, покровительствующего умным дуракам. Они могли играть — хоть на экране, хоть в жизни — хоть секретаря обкома, хоть владельца банка, но на этом они не теряли своего главного капитала: симпатии зрителя.
Смогли бы они сыграть так естественно роль московского городского головы? Возможно, но природный артистизм Лужкова подсказывает ему самые безумные и одновременно самые эффектные рекламные ходы. Выступить на соборной встрече в Свято-Даниловом с законопроектом о защите русского языка и культуры (от кого?). Предложить отобрать все неправедно приватизированное (у кого?). Он произносит все это с видом импровизатора, он словно бы даже не ведает, что слетает с его уст. Он движется с обманчивой неуклюжестью канатоходца, на самом деле каждый шаг ведет его к новой площадке, каждый шаг делается не зря.
Занять музей Ленина под музей города. Надо же додуматься! Неведомые московские пи-ары, нарядившие в рабочую одежду "Рабочего и Колхозницу", не могли бы рассчитывать на такой сногсшибательный успех. Теперь все будут обсуждать один-единственный вопрос: неужели Юрий Михайлович Лужков хочет сменить свою знаменитую кепку на чужую, не менее знаменитую? Патронируя любимому городу, он делает все, чтобы приподняться еще на одну ступеньку. В Москве все теперь большое, все величественное. Даже муниципальный выставочный зал переименован недавно из Малого Манежа в Новый Манеж. Еще держатся Малая Бронная и Малая Никитская, еще встречаются на рынках малосольные огурцы, но это, хочется верить, ненадолго.