Валерий Кошляков, автор живописных архитектурных фантазий, апологет "красоты" в искусстве:
— Конечно, нет. Вчера я посетил выставку Сезанна, и я был поражен тем, что он был так оторван от жизни. Я тоже так хочу прожить жизнь — то, что происходит на улицах, меня не интересует.
Авдей Тер-Оганян, руководитель школы современного перформанса:
— Если брать аналогии с искусством и принять демонстрации советского времени за соцреализм, то последняя демонстрация — это как убогий провинциальный абстракционизм какой-нибудь. Может быть, и живой, но чудовищно невнятный.
Анатолий Осмоловский, художник-радикал, автор уличных акций:
— Это несопоставимо с советскими демонстрациями. Когда-то они были официальными празднованиями, а теперь это выражение народного недовольства. А народное недовольство не может иметь никаких эстетических критериев. Надо было штурмовать не храм Василия Блаженного, а разграбить гостиницу "Россия" — джинсы всякие, матрешки, а потом двинуться по Мясницкой к ближайшим магазинам. Я жалею, что в толпе не было вожаков, которые могли бы повести толпу в нужном направлении.
Марат Гельман, галерист:
— Лидеры не те. Даже по сравнению со старым Ельциным. Самое главное — отсутствие трибун. В трибунах был какой-то смысл. А сейчас нет трибун и нет лидеров
Юрий Аввакумов, архитектор и дизайнер:
— Телевизор не включал и на улицу не выходил
Константин Звездочетов, лидер московской художественной контркультуры:
— Как человек, который участвует в демонстрациях с 17 лет, могу сказать, что там было все. Но эта демонстрация развивалась по аполлоническому сценарию. Единственное, чего ей не хватало по жанру,— это злобных милиционеров. Милиция была слишком нежной. Сначала была болотистая профсоюзная толпа, потом осталась политически ангажированная часть, потом — одни молодые поэты, которые хотели какого-то шампанского. Для очень большой демонстрации все прошло идеально. Я думаю, все были удовлетворены, кроме, может быть, поэтов дубинки и слезоточивого газа.