Хорошие цены за строчку

Среди 160 лотов, которые Christie's выставляет на аукцион "Ценные рукописи и печатные книги", есть передовой отряд, явно рассчитанный на то, чтобы зачаровывать сразу, с первого взгляда и помимо всякого размышления,— это иллюминированные манускрипты европейского Средневековья. Часто это даже не полные рукописи (хотя обнаруживаются, например, библейский сборник итальянской работы XIII века и несколько часословов и бревиариев XIV-XV веков из Франции, Германии, Нидерландов), а всего лишь фрагменты с миниатюрами или инициалами, но и они производят впечатление сущего ларца с драгоценностями. Чуть ли не все европейские школы, чуть ли не все направления и стили книжного искусства от ранней готики до высокого Возрождения, да еще сплошь и рядом исключительного уровня и в исключительной сохранности. Самая ранняя вещь среди них — набор из 12 иллюстраций к Декрету Грациана, созданных в конце XII века в Болонье (эстимейт £10-16 тыс.). Самая отточенная и деликатная — лист из утраченного "Зайтенштеттенского антифонария", шедевр "интернациональной готики", созданный в первые годы XV века при дворе короля Богемии. Ну а самая внушительная и великолепная — французский часослов 1530 года (предназначавшийся если не для короля Франциска I, то уж точно для кого-то из самых высокопоставленных лиц королевства), обильно украшенный фантастическими виньетками и миниатюрами, чье ювелирное сияние несколько напоминает лучшие лиможские эмали того времени (£250-350 тыс.).

Добрая часть рукописных уников, однако, появилась не на пюпитрах старинных писцов и миниатюристов, а на более или менее заурядных письменных столах. Один-единственный автограф принадлежит средневековому историческому персонажу (печальной памяти королю Ричарду III — еще в бытность его герцогом Глостерским; £8-12 тыс.), остальные же демонстрируют почерки знаменитостей менее давнишних времен — адмирала Нельсона, Симона Боливара, Кафки, Фрейда, Габриэля Гарсиа Маркеса. Но особенно повезло, пожалуй, композиторам и музыкантам. Десятки лотов — это письма и бумаги чуть ли не всех крупнейших фигур музыкальной жизни Европы, от Карла Филиппа Эммануила Баха и Гаспаре Спонтини до Вильгельма Фуртвенглера и Аарона Копленда. Нотные листы, правда, в меньшинстве, хотя среди них есть автограф "Сонета к Кордове" Мануэля де Фальи, черновой набросок арии Эльвино из второго акта "Сомнамбулы" Беллини и, наконец, один из главных "музыкальных" объектов на этих торгах — любопытный автограф Бетховена, набросок анданте из третьего квартета опуса 59, посвященного графу Разумовскому (£90-120 тыс.). Лихорадочный нотный почерк венского классика любопытно сравнить с сувениром от Джакомо Пуччини — открытка с щеголеватой фотографией композитора покрыта элегантными нотными строчками, а сбоку легкомысленная надпись, адресованная легендарному издателю: "Моему дражайшему Джулио Рикорди — эти первые ноты "Тоски" (эх, если б они были последние!)..." (£5-8 тыс.).

Разглядывать письма, впрочем, не менее интересно, и отнюдь не только в смысле сравнения изящной каллиграфии Мендельсона или Гайдна с каракулями Шумана или Верди. По содержанию многие из них — прямо находка для биографов. Помимо обсуждения творческих, деловых и рутинных житейских подробностей, великие позволяют себе, например, злословить — как Берлиоз, описывающий в письме Гансу фон Бюлову певицу Розину Штольц: "Я принял ее за привидение, до того трупный у нее был вид. Голос ее тоже потерпел от времени непоправимый урон; что до ее методы и вкуса, то они, как обычно, витают на берегах Коцита, подобно теням Тартара, ожидая, пока их оживит истинный талант" (эстимейт £3-5 тыс.). Или иронизировать над собственной занятостью и одновременно неорганизованностью, как Мендельсон: "Я пишу новую скрипичную сонату, и одно трио, и симфонию, и песни — но "Вальпургиева ночь", но опера, Боже мой, но оратория — они-то где?" (£4-6 тыс.). Или беззастенчиво давить на жалость, как Дебюсси, рассказывающий издателю, что злобные кредиторы стоят под окном и выкрикивают оскорбления в его, Дебюсси, адрес (£1,5-2 тыс.). Или, напротив, весело распоряжаться земными благами, как немолодой уже Верди, деловито пишущий знакомому: "Если вино, которое ты собрался мне послать, лучше того, что я уже получил, отправь мне еще сорок бутылок" (£1,5-2 тыс.).

В отдельную небольшую секцию вынесены русские раритеты. Здесь есть крупная коллекция писем Марины Цветаевой (22 письма, три открытки и две записки — все адресованы поэту Анатолию Штейгеру; комплект предварительно оценен в £40-60 тыс.), но в основном это книги: среди прочего, том "Соборного уложения" царя Алексея Михайловича (£5-8 тыс.), напечатанный в 1649 году, первые издания "Военных рассказов" Толстого (£7-9 тыс.) и двух первых глав "Евгения Онегина" (£10-15 тыс.). И все же с печатными драгоценностями на аукционе, естественно, бесконечно больше повезло западноевропейской культуре: почти 70 лотов с хронологическим диапазоном от инкунабул до 1930-х, среди которых то и дело попадается кое-что из разряда прямо-таки самых знаменитых книг в истории человечества (в первых изданиях, разумеется). К примеру, "Город солнца" Томмазо Кампанеллы, всем хорошо известная утопия (£15-25 тыс.). Или трактат Галилея "Диалог о двух главнейших системах мира..." — тот самый, что подвел ученого под суд инквизиции (£20-30 тыс.). Или "Рудольфинские таблицы" — посвященный императору Рудольфу II прославленный астрономический труд Иоганна Кеплера (£12-18 тыс.).

На небольшую сенсацию тянет появление среди лотов "Гипнэротомахии Полифила" — причудливого романа-ребуса, изданного Альдом Мануцием в 1499 году, вероятно самой красивой, самой изысканной, самой эрудитской, но и самой загадочной книги итальянского Возрождения. Прекрасный экземпляр, сохранивший переплет XVI века из козлиной кожи с гербом кардинала Бенедетто Ломеллини, оценен в солидные £80-120 тыс., но нельзя исключать, что в конце концов книга уйдет за еще более серьезную цену: на аукционах эта книга, мечта многих поколений библиофилов, появляется нечасто.

В куда более скромную сумму может обойтись еще одно известное своей загадочностью произведение, трактат "Utriusque cosmi... historia" английского розенкрейцера Роберта Фладда (1617-1619). Классическое произведение позднеренессансной эзотерики, обильно иллюстрированное аллегорическими гравюрами, в символике которых переплетаются христианское богословие, алхимия, магия и каббала, продается с эстимейтом £10-15 тыс.

Вообще, разнообразные пути человеческой любознательности иллюстрируют многие из выставленных на торги изданий, но большая часть все-таки посвящена материям менее мистического свойства. Вплоть до кухни — авторша одной из самых ранних англоязычных поваренных книг (1747) гордо написала на титульном листе: "Искусство кулинарии, изложенное просто и ясно и тем превосходящее все, что в таком роде было когда-либо издано прежде" (£7-10 тыс.). За новаторские достижения музыкальной теории Ренессанса отвечают "Гармонические установления" Джозеффо Царлино, знаменитое руководство по теории музыки, изданное в Венеции в 1558 году (£5-9 тыс.). А за славную страсть к познанию мира — целый веер редких изданий, начинающийся "Всемирной хроникой" Гартмана Шеделя (Нюрнберг, 1493; £90-120 тыс.), включающий несколько известных атласов XVI-XVIII веков и логически заканчивающийся дарвиновским "Происхождением видов" (£40-60 тыс.). Но на почетном месте рядом со всеми этими трудами исследователей и путешественников оказывается описание совсем другого путешествия — роскошно переплетенное первое издание толкиновского "Хоббита" (£25-35 тыс.): в сущности, симпатичный уютный итог, подведенный и под всеми интеллектуальными дерзаниями, и под романтикой странствий, и под ребусами мироздания и мировой истории.

Лондон, 21 ноября