Спенсер Бахус (республиканец, штат Иллинойс): Господин Сорос, вы согласились с заявлением председателя Лича о том, что crony*-капитализм — одна из главных проблем России, не так ли?
Сорос: Да.
Бахус: А не может ли кто-либо посчитать и вас одним из инсайдеров в России и, так сказать, одним из этих самых cronies.
Сорос: Думаю, что да.
Джим Лич (республиканец, штат Айова): Полагаю, что в этом вопросе требуется объяснение.
Бахус: Он отвечает на вопрос.
Лич: Да, но я должен быть очень аккуратным в определении. Есть определенное отличие crony-капитализма в России от других стран. То, что господин Сорос является частью всего этого, не подразумевается никем из здесь присутствующих, хотя, без сомнения, господин Сорос...
Бахус: Я спрашиваю не вас об этом, а господина Сороса. Пожалуйста, господин Сорос.
Сорос: Я был очень осторожен в России, так как мне принадлежит там фонд, который играл важную роль в жизни страны, а я был связан со многими политиками. Мне принадлежит заслуга в том, что в 1990 году Григорий Явлинский посетил Вашингтон. Я знаю Чубайса и всех этих людей, поэтому для меня было очень важно избегать любого потенциального конфликта. Поэтому я инвестировал только на равных условиях с другими людьми. Не было никаких дружеских одолжений. Таким образом, основное вложение, которое я сделал, это аукцион компании "Связьинвест", где я стал одним из группы, собравшей 1,8 млрд долларов. Это был первый аукцион по всем правилам, и я участвовал в нем только потому, что думал, что Россия переходит от грабительского капитализма к законному.
Бахус: Не был ли этот аукцион инсайдерским?
Сорос: Нет. Этот аукцион инсайдерским не был, и соперничали на нем две группы. Наша группа сделала более высокую заявку, чем другая. Другая группа заявила, что мы нечестно играем, и вышла из игры, и этот выход стал основным фактором в развале всего, потому что олигархи начали резать друг другу горло. Но это был первый аукцион по правилам, от которого государство действительно получило значительную сумму денег. Это было где-то в апреле-мае 1997 года.
Бахус: Есть данные, что, когда вы предлагали цену на покупку большой нефтяной компании СИДАНКО, которая, как известно, имеет больше запасов, чем Mobil Oil, вы были только одним из двух нероссиян, которым позволили участвовать в подаче заявки на покупку.
Сорос: Нет. Я не был связан с этим. У меня были акции инвестиционного фонда, который был открыт для всех инвесторов на равных условиях, в том числе для Harvard Endowment. Мы купили акции этого инвестиционного фонда, после чего оставались пассивными инвесторами.
Бахус: Я понимаю это, но не были ли исключены из этого аукциона другие иностранные инвесторы, кроме вас и Harvard Endowment?
Сорос: Я думаю, что других иностранных инвесторов просто не было, так как мы были частью российской группы, которая подавала заявку. Я бы сказал, что там-то как раз и были все эти дружеские одолжения и связи. Они были связаны какими-то старыми совместными делами.
Бахус: Понятно, но вы все-таки были в инвестиционной группе, которая была частью этого.
Сорос: Мы были инвесторами группы, но не участвовали в ее подаче заявки на покупку.
Бахус: Ясно. Потом у вас была компания по производству стали. С ней такая же ситуация?
Сорос: Да, такая же.
Бахус: МВФ не сумел предугадать российский кризис, не так ли?
Сорос: Да.
Бахус: Они не сумели даже просчитать его масштаб.
Сорос: Я думаю, что у МВФ не было достаточных ресурсов. Из России началась массовая утечка, и программа, которую они предложили, не была достаточной для восстановления веры в рынок, который потом бы позволил преодолеть сложную ситуацию. По моим оценкам, образовалась нехватка $15 млрд, и я предложил создать валютную комиссию для привлечения этой суммы извне. Это позволило бы восстановить рынок и избежать обвала.
*Crony — в переводе с английского "дружок", "закадычный друг" (см. Oxford Russian Dictionary).