Никаких сомнений в том, что в финале Гран-при в Москве дистанцию 1500 м выиграет двукратная олимпийская чемпионка Светлана Мастеркова, ни один свидетель ее бега в Лужниках не допускал ни на миг. Даже когда всего за 150 м до финишной черты практически вровень с ней летели сразу несколько соперниц. Произошло то, что и должно было произойти. Жаль, однако, что на своем четвертом старте в сезоне, а именно на третьем этапе Golden Legue в Монте-Карло, Светлана уступила румынке Габриэле Сабо и поэтому выпала из числа соискателей миллионного джек-пота Золотой лиги. Жаль нам, но, как выяснилось, не самой СВЕТЛАНЕ МАСТЕРКОВОЙ, которая дала эксклюзивное интервью корреспонденту "Коммерсанта" ВАЛЕРИИ Ъ-МИРОНОВОЙ.
— Накануне старта в Монте-Карло на мой вопрос, не терзают ли вас мысли о миллионе, вы ответили, что, если об этом думать постоянно, можно сойти с ума. Что скажете теперь?
— С тех пор мое отношение к пресловутому призу не изменилось ни на йоту. Надо же, в конце концов, быть реалисткой. Прошлый сезон из-за травмы выпал у меня напрочь. Естественно, снова пришлось утверждать свою тактику бега. А в Монте-Карло я всего в пятый раз шиповки-то надела. И как бы опыт ни подсказывал, что я все-таки по-прежнему чувствую каждую из своих соперниц, нервы, однако ж, сдали, и уверенности в себе, признаться, я на тот момент не ощущала. Поэтому на протяжении всей дистанции инстинктивно боролась с каждой, кто опережал меня хотя бы на три метра.
— А этого не надо было делать?
— Ни в коем случае! Дело в том, что до Монте-Карло и после него я обычно четко расставляла акценты. Стартую, выбираю дорожку и, не высовываясь вперед (хотя соперницы только этого от меня и ждут), ориентируюсь на рядом бегущих, тех, кто и задает темп. Они-то уже привыкли, что я могу начать финишировать и за пятьсот, и за двадцать метров. И ждут этого момента. Однако практика показывает, что их нервишки все-таки сдают раньше, и они начинают ускоряться. Я же делаю то же самое, только чуть позже. При этом запросто могу отпустить кое-кого на двадцать и даже более метров. А они этого момента почему-то пугаются чуть не до смерти.
— Как вы провели утро накануне московского старта?
— Вечером в субботу приехала в "Международную", где размещались все участники. Надо было сделать массаж и полностью отключиться от всех проблем. Утром в воскресенье проснулась чуть ли не в половине двенадцатого и побежала на разминку в ближайший малюсенький парк. Там уже вовсю разминались, в частности, все претенденты на миллион. И знаете, какая меня гордость охватила, когда я увидела, что в этом же парке рядом со всеми нами куча детишек, забыв про все на свете, ставили и разбирали на скорость какие-то палатки, соревновались в перетягивании каната и тому подобных состязаниях! "Вот вам, поглядите,— подумала я, имея в виду Эль-Герруджа сотоварищи.— Я же вас столько раз убеждала, дала десятки пресс-конференций: не бойтесь ехать в Москву, там будет все в порядке. И никакой войной даже не пахнет, а все наши трудности — временные".
— Какие эмоции вы испытали, впервые участвуя в столь крупных соревнованиях на родном лужниковском стадионе?
— Ни с чем ранее не сравнимые. Поясню. Где бы то ни было, но во время бега я полностью отключаюсь. И даже после финиша, будь то хоть какая победа, хоть какой мировой рекорд, я никогда не слышала, чтобы болельщики постоянно скандировали мое имя. А тут бегу, и в голову само собой врезается громовое: "Свет-ла-на!" В общем, я в шоке. Прекрасном шоке. И пусть даже далеких доныне от спорта детей в этот вечер привели в Лужники учителя, я уверена: испытав столько положительных эмоций, в следующий раз они на соревнования придут уже сами. Откуда такая уверенность? Ведь и меня когда-то на стадион привели насильно. Но завороженная магией спорта, я в нем осталась навсегда. Эта уверенность во мне окрепла и на следующий день, когда я в составе своей клубной команды "Луч" победила в эстафете по Московской кольцевой автодороге. Я чуть не плакала, когда ко мне подходили детишки и спрашивали: а можно к вам хотя бы прикоснуться? Столько автографов на ребячьих ручонках и лбах я еще ни разу не оставляла. А уж зацеловали они меня — и в нос, и в щеки, и в глаза — чуть не до смерти. Такая страна будет жить всегда.
— Но ведь вы мне жаловались, что не можете в магазине купить даже банку кофе? Не боитесь, что нашему народу скоро вовсе не до спорта будет?
— Как это ни парадоксально, лично я уверена, что спорт, культура, праздники души именно нашему народу нужны будут в трудные времена особенно остро. Когда становится плохо, у россиян всегда срабатывал инстинкт самосохранения: и любили они во сто крат сильнее, и веселились тоже. И все это во имя выживания. Вспомните, в Великую Отечественную наши устраивали концерты на передовой.
— У вас есть свое мнение относительно того, что в эти дни происходит в Думе?
— Честно говоря, на эту тему я могу порассуждать разве что на уровне эмоций. Вот Асят (муж Светланы, Асят Саитов.— Ъ), тот действительно не отходит от телевизора, ловит последние новости. Он у нас отвечает за семью и ее политику. Я ему целиком доверяю и полагаюсь в этом вопросе только на него. Тем не менее я лично знакома с двумя претендентами на пост премьер-министра: Виктором Черномырдиным и Юрием Лужковым. И, если судить по их поступкам и делам, то они оба мне нравятся. Если приходится голосовать, то, как показывает практика, я обычно голосую, как большинство моих сограждан. Другое дело, через год-два чувствую, что попала впросак.
— Сезон заканчивается. Да здравствует новый сезон?
— В понедельник улетаю в ЮАР, где 11 сентября состоится турнир Кубка мира. Самое последнее соревнование сезона пройдет 19 сентября в Токио. Но там не надо будет уже так напрягаться и бежать обязательно на победу. Токийский турнир устраивается только затем, чтобы японцы могли поглазеть на звезд мировой легкой атлетики. А вот потом наконец я вдоволь смогу пообщаться с друзьями, родными и близкими, по которым скучала весь прошедший сезон. И самое главное, позволю себе, наконец, лечь на диван и начать... толстеть. Ведь такой худой я еще никогда не была (при росте 169 см Мастеркова весит 56 кг.— Ъ). А первый тренировочный сбор уже в ноябре. Так что толстеть мне придется недолго. Что ж, у меня есть пока что одно орудие труда — ноги. И пока они работают, надо зарабатывать.