Московское издательство "Гилея" выпустило книгу Александра Бренера, написанную им в голландской тюрьме.
Художник Александр Бренер эмигрировал в Израиль еще при советской власти. Вернувшись в перестроечную Москву, он осуществил несколько шокирующих акций. Публично мастурбировал на вышке бассейна Москва, опорожнил кишечник перед картиной Ван-Гога в Пушкинском музее. В голландской тюрьме Бренер оказался после того, как нарисовал на картине Казимира Малевича "Белый крест" знак $. Искусство такого рода очень зависимо от интерпретаций и комментариев: занимаются онанизмом и ходят в туалет миллиарды человеческих существ, но лишь немногим приходит в голову вложить в эти немудрящие занятия какую-то мысль. Соответственно, надо объяснить это дело: я не просто так, а со значением...
Книга Бренера написана в жанре "вопль художника" и в самой интересной, публицистической части как раз и объясняет зачем и отчего он предпринимал свои рискованные выходки. Перефразируя расхожую пошлость, можно заметить, что все жанры хороши, кроме приличных — по крайней мере в ситуации, когда мало кто решается на сколько-нибудь радикальные художественные жесты, а искусство существует прежде всего как бизнес. Книга Бренера называется "Обоссанный пистолет" и сильна именно тем, что последовательно и лаконично выражает общепонятное, но довольно редко артикулируемое ощущение. Речь идет о специфической тоске и глухом раздражении, которое возникает почти при всякой "встрече с прекрасным". Этот маленький импульс цивилизованный человек прекрасно умеет подавлять. Но стоит ли? Есть неловкость, которую всегда испытываешь в театре при начале спектакля: ну, зачем это до такой степени неестественно? Есть особая выставочная скука: для чего я сюда пришел? Здравый смысл сопротивляется тому, чтоб открыть книгу: зачем читать, надо ведь жить!
Бренер строит свою программу на использовании этого импульса и вдохновляется простой идеей: искусство, ставшее частью цивилизации, вписанное в систему общепринятых условностей, выдыхается и утрачивает свою силу. Нужен шок, нужно любой ценой вывести потребителя, кто бы он ни был, из равновесия. Следуя этому принципу, Бренер уснащает свои концептуальные пассажи всякими забавными непристойностями, завершая программные абзацы абсурдными восклицаниями наподобие "каку в руку".
Интонации книги частенько напоминают раннего Лимонова, а пафос — русских футуристов начала века. Если мы вспомним, чем закончился футуризм и сопоставим ситуацию начала века с сегодняшним кризисом, то обнаружим удручающее сходство. Утешение разве что в том, что наш футурист одинок — может, и масштаб катастрофы будет поменьше? Художник вопит, словно раненая перепелка, как раз накануне землетрясения. Этот крик еще слышен, но через секунду всем станет не до дичи.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ