Глеб Ъ-Баранов
Беспокойство с примесью истерики, с которым принято оценивать последние события в России, имеет под собой гораздо меньше оснований, чем может показаться. Ведь с каждым днем в нашей стране остается все меньше вещей, о которых имеет смысл беспокоиться. По крайней мере, в области экономики большинство неприятностей уже позади.
Уже нет смысла беспокоиться о том, удержит ли Банк России курс рубля, не ускорится ли инфляция и расплатится ли правительство по своим долгам. Утрачивают смысл рассуждения о том, не грозит ли кризис российским банкам. На целый ряд вопросов, которыми задавались в течение последнего года участники рынка, получен вполне определенный ответ. Почти все, чего можно было опасаться, с отечественной экономикой уже случилось. Осталось совсем немного до того момента, когда любая новость из области экономики будет хорошей.
Собственно, уже сейчас перевод банком клиентских денег день в день воспринимается как нечто выдающееся. А это значит, что российский рынок практически вернулся к состоянию 1992 года. Это, конечно, не самый приятный период в истории нашей страны, но, как показала практика, вполне переносимый. Во всяком случае, для того чтобы в России жилось заметно хуже, чем в год начала реформ, нужно предпринять поистине титанические усилия. Да и лежать они будут в сфере политики, а не экономики.
Экономика же приблизилась ко дну — и это совсем неплохо. Ведь теперь для того, чтобы опуститься заметно ниже, надо приложить усилия едва ли не большие, чем те, которые необходимы для подъема. А для того чтобы оставаться примерно на том же уровне, никаких особых усилий предпринимать не надо. И весьма вероятно, что власть поступит именно так.
Во всяком случае, в последние недели ведомства, имеющие отношение к экономике, явно стараются производить поменьше движений. А если и производят — то в основном действия, направленные на замораживание всякой деловой жизни. И идет ли речь об отказе Центробанка от реального участия в судьбе национальной валюты или о фактическом "замораживании" вкладов в шести крупнейших российских банках — результат один: повсеместное сворачивание деловой активности.
Собственно, именно в этом можно усмотреть шанс для России. Разрушение созданного за последние годы рынка дает возможность воссоздать его в менее уродливой форме. В начале 90-х в рынок входила страна с сильным государственным сектором, тогда как частный практически отсутствовал. В результате мы получили симбиоз частных банков и фирм с государством. Сегодня государство гораздо слабее, чем семь лет назад, а частный бизнес, при всех его потерях, заметно сильнее, чем тогда. И то, что вырастет на руинах нашей экономики, вполне может оказаться куда более жизнеспособным.
Так что единственная по-настоящему неприятная перспектива для России состоит не в резком ухудшении положения в стране, а в его консервации на уровне, близком к сегодняшнему.
Стоит опасаться не резкого ухудшения экономического положения России, а его консервации в состоянии, близком к сегодняшнему