Экс-премьер СЕРГЕЙ КИРИЕНКО в эксклюзивном интервью "Коммерсанту" подвел итоги работы своего правительства.
— Возможно ли сегодня силами одного правительства преодолеть кризис доверия?
— Можно ли преодолеть кризис доверия? Да. Силами только информационных служб — нет. Если идет дождь, я выступаю за строительство зонтика, так как дождь разогнать нельзя никакими уговорами. А зонтик или навес построить можно. Видите ли, инвесторы — люди же сугубо меркантильные, нет ни у кого из них политических или личностных симпатий или антипатий — это бред. Поскольку я сам пришел реально из бизнеса, то знаю, что деньги будут вкладывать туда, где выгодно, вне зависимости от всего остального, и никогда не будут вкладывать туда, где невыгодно. Выгодность определяется сочетанием доходности и рисков. В нашем случае в период кризиса взлет доходности означает только одно: составляющую риска оценивают выше, а значит, в ее компенсацию вкладывались деньги. И в последний момент кто-то же покупал, когда доходность по ГКО была 150%. Просто цифрой 150 оценивались риски в связи с тем, что исчезло доверие. Восстанавливается доверие только одним — это старая истина в любом кредитовании или инвестировании. Если ты можешь обойтись без денег — тебе их обязательно дадут. Если ты без денег обойтись не можешь — тебе их не дадут никогда.
— Что вы хотели сделать и что удалось реально для преодоления этого кризиса?
— Для этого был необходим определенный набор действий — сбалансированный бюджет, доходы, превышающие расходы, то есть сокращение расходов, что, кстати, удалось, так как мы за первое полугодие впервые получили первичный профицит бюджета, это впервые в новой истории России. Многое из того, что происходило в эти пять месяцев, то, что происходит сейчас, будет пониматься постепенно. Есть вещи, которые не дают немедленной отдачи — в социальной жизни, в экономической, но на самом деле являются очень серьезными качественными изменениями. Это объективный процесс, он не начался пять месяцев назад, он не закончился сейчас — это большой, серьезный, объективный процесс. Но это крайне серьезные и качественные преобразования. Например, впервые сделан переход не на накапливание долгов, а на их частичное погашение,— это крайне важный качественный параметр. Решать проблему за счет получения новых долгов — путь тупиковый. Согласитесь, что это понимание уже есть. Его уже достаточно трудно потерять.
— То, что в понедельник не объявили условия реструктуризации, говорит о том, что Виктор Черномырдин пересмотрел подготовленные вами документы?
— То, что не объявили в понедельник, плохо. Ну а принимать тот или иной вариант — это его право, поскольку вы прекрасно понимаете, что подобные решения крайне неприятны. Чисто по-человечески неприятно принимать документы, которые говорят о неспособности государства рассчитаться с долгом. Да, я свою подпись под этим поставил. Подписание постановления сейчас — это очередная подпись. Но ничего, скажем честно, еще не завершено, и неприятных решений предстоит еще достаточно много. Безусловное право премьер-министра, человека, который ставит свою ответственность, подписывая такие документы, подумать, какой из подготовленных вариантов выбрать. Все варианты, в принципе, были готовы. Моя принципиальная позиция в данном случае понятна: реструктуризация обязательно должна быть равной. Мы и так наносим серьезный экономический ущерб тем, кто вкладывал денежные средства, по крайней мере должно быть понятно, что здесь не присутствует попытки еще и что-то украсть при этом. Все должно быть просто: открытый бюджет, инвесторы увидят, что, если мы разобьем только на три года, то заплатить не сможем, а если разобьем на пять лет, то заплатим. Если мы пообещаем им 30 процентов годовых, то мы в итоге сорвем условия и не заплатим ничего. А если мы ставим цифру 20 процентов годовых, то вы видите, что нам хватает и мы вернем вам долг в нормальном виде.
— Предлагали ли вам остаться в правительстве? И трудно ли было отказаться?
— Черномырдин нет. Но возможность отставки была понятна еще за несколько дней, даже очевидна. Поэтому действительно задавался вопрос еще накануне: если будет отставка, соглашусь ли я остаться в правительстве? Естественно, нашлись и парламентарии. Этот же вопрос задавал мне и сам президент. В субботу у меня были посредники, которые аккуратно зондировали, как бы я отнесся, если бы такое предложение поступило? Следом этот вопрос мне задал президент: согласен ли я буду при изменении в правительстве остаться. Я ответил, что я хотел бы взять паузу, во-первых. Во-вторых, это неправильно просто из принципиальных соображений. Я хорошо отношусь к Виктору Степановичу, я работал в составе его правительства, но у меня есть свои взгляды и убеждения. Они не всегда у нас совпадают. Видимо, это еще один результат работы на таком высоком уровне: более жесткими становятся убеждения и точка зрения. Тем более что психологически это не вызывает у меня проблем: я не рвался на эту должность и за нее не держусь. А если честно, то для меня было странным попадание на государственную службу. Я не рвался к ней.