Выше, дороже, сильнее

В ожидании очередного финансового кризиса, когда европейские экономики одна за другой подхватывают "греческий вирус", в Париже, в Гран-Пале с помпой прошла XXVI Биеннале антикваров. Вопреки скептическим прогнозам эта знаменитая антикварная и ювелирная ярмарка Европы, основанная в 1962 году писателем и философом Андре Мальро, министром культуры Франции в правительстве де Голля, не только устояла перед потрясениями, но и стала еще краше и богаче.

МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА, ЕКАТЕРИНА ИСТОМИНА

Во-первых, значительно увеличились выставочные площади: плюс 1200 квадратных метров за счет открытия после долгих лет реставрации Салона славы. Во-вторых, выросло количество участников: 122 галереи против 86 в 2010 году. В-третьих, зрителей тоже стало больше: выставку посетило более ста тысяч человек. И в-четвертых: впервые стенды ювелирных марок оказались у состоятельной публики популярнее павильонов заслуженных антикваров. Никогда еще блеск самых свежих драгоценностей не затмевал благородной патины старинных вещей.

На фоне роста богатства в азиатских и развивающихся странах сектор драгоценных изделий переживает бум. Из мастерских на Вандомской площади редкие ювелирные вещицы клиенты ждут месяцами. Президент Национального синдиката антикваров (SNA), организатора биеннале, Кристиан Дедье доволен результатами: искусство, в том числе и ювелирное, по-прежнему остается надежным вложением денег. Но господин Дедье не скрывает, что если ситуация начнет ухудшаться (а этому могут поспособствовать пришедшие к власти французские социалисты, открывшие сейчас финансовую охоту на богатых сограждан), то не исключено, что после многих лет жизни во Франции выставка антикваров может сменить адрес. Кстати, еще недавно в планах Кристиана Дедье было открытие биеннале-спутников в Нью-Йорке и Москве. Однако теперь их судьба находится под вопросом. Но все же о потенциальных неприятностях в Гран-Пале старались не говорить: праздник богатства и роскоши прошел с размахом. Словно в последний раз.

Гала-ужин Мишеля Герара

1400 куриных яиц, 7 килограмм трюфелей, 30 килограмм фуа-гра, 60 килограмм луговых опят, а также 700 цесарок "от месье Тазана", вскормленных по зернышку, выращенных на свежем воздухе и на деревенском молоке. 140 килограмм клубники, сервированной с шариками сорбета из садовых трав — мяты, базилика, кориандра, эстрагона и кудрявой петрушки. Это вовсе не гастролаты Рабле готовятся к празднованию в дни постные, это кулинарный бог Франции Мишель Герар готовит благотворительный гала-ужин "для избранных". Ужин, собравший гостей 12 сентября, был приурочен к открытию выставки. "Это почти что военная операция",— шутит великий шеф. И Мишель Герар знает, о чем говорит, ведь он накормил непростое войско.

На ужин в Гран-Пале съехались 1400 самых богатых и влиятельных гостей со всего мира: короли, принцы, бароны, бывшие и будущие президенты, владельцы и наследники финансовых империй, режиссеры, актеры и актрисы, писатели. Кавалеров в смокингах сопровождали дамы в длинных платьях, в мехах, в перьях, в бриллиантах, в сапфирах, в изумрудах, в рубинах. В торжественной вечерней темноте мерцали модные украшения для головы — диадемы, эгреты, драгоценные заколки, сверкали загорелые декольте, цокали высоченные лаковые туфли. В тот вечер около Гран-Пале образовалась серьезная даже по московским меркам пробка: хвост вереницы черных автомобилей, из которых выходили гости, тянулся до Елисейских Полей.

Кто-то, как, например, подуставший от медийной шумихи владелец LVMH Бернар Арно, тщательно ускользал от фотокамер. Другие охотно позировали журналистам. Принцесса Монако Шарлотта Казираги появилась под руку с уходящим в конце 2012 года на пенсию главой Cartier Бернаром Форнасом, французская актриса Софи Марсо — с президентом Chaumet Тьерри Фричем, пришедшим в эту компанию из Cartier. Приходили семьями: баронесса Филиппина де Ротшильд была с супругом, а видный украинский коллекционер Андрей Адамовский — с супругой. Приходили в выдающихся драгоценностях: Сальма Хайек — в колье Boucheron, а Одри Дана — в колье Piaget. Приходили, кстати, и без второй половины: "мадам Жак Ширак" пришла "без месье" — именно так, согласно старому сексистскому правилу этикета именуют жену экс-президента Франции Бернадетт Ширак, которая каждые два года вместе с президентом Национального синдиката антикваров Кристианом Дедье организовывает гала-ужин и все вырученные деньги передает французским больницам.

И наконец, со своей последней любимицей — кошкой Шупет под мышкой появился и главный герой нынешней биеннале, автор ее декораций Карл Лагерфельд. Его бирманская кошечка (у нее завелись две гувернантки и один Твиттер) уже свыклась со светскими обязанностями: малышка Шупет чуть ли не с собачьей преданностью сопровождает хозяина на всех статусных мероприятиях.

"Если вас там не было, значит, вы уже превратились в антиквариат либо служите министром в новом правительстве",— привычно съязвил в своей колонке светский обозреватель влиятельнейшей буржуазной газеты Le Figaro Бертран де Сен-Венсан. Впервые ни президент республики, ни один из министров не приняли приглашения антикваров: выложить за ужин €1000 социалисты, видимо, сочли неприличным, избиратели этого им не простят. В Гран-Пале заглянул только министр внутренних дел Лоран Фабиус, да и то по специальному приглашению декоратора Франсуа-Жозефа Графа, на чем был сделан отдельный акцент.

"Париж, которого не существует"

Азиатских клиентов и широкую публику заманивали на ярмарку именем Карла Лагерфельда. "Карл, я должен вам признаться, что все мои клиенты из Китая мечтают сфотографироваться с вами на гала-ужине",— приобнимая свою добычу, говорил Кристиан Дедье. "Ну вот, он продал меня вместе с биеннале",— держал ответ великий модельер.

Нарисованная Лагерфельдом афиша с парящим над Гран-Пале полосатым воздушным шаром уже много раз облетела газеты и журналы разных континентов. Отправной точкой для нее послужил снимок 1909 года. Найденная в архивах карточка была сделана на первой выставке летательных аппаратов в Гран-Пале — тогда тысячи квадратных метров нефа заполнили десятки монгольфьеров. Лагерфельду хватило одного — его-то он и сделал центром своей сценографии. С этого гигантского бело-голубого шара начинается биеннале: от него прокладывают маршруты к стендам, под ним встречаются.

В этом огромном пространстве выставки человек из Chanel, конечно, чувствовал себя как дома. Собственно, здесь Карл Лагерфельд прописал и свой модный дом: грандиозные показы, драматургия которых может поспорить с лучшими театральными постановками, он обычно устраивает именно здесь. Лагерфельд уже все расписал до 2015 года! Кроме того, 79-летний модельер (по другой информации, ему 74 года, впрочем, сам он отвергает оба предположения) — страстный коллекционер и ценитель ювелирных изделий. Среди своих любимых он называет украшения Cartier, созданные арт-директором дома Жанной Туссен, и Chanel, придуманные художником Полем Ирибом. Поэтому предложение Национального синдиката антикваров придумать оформление биеннале Карл Лагерфельд принял не раздумывая и, говорят, согласился работать над проектом абсолютно безвозмездно.

Впрочем, мэтр подал только идею, ее реализацией занимался дизайнер Рене Бушара. А идея была — вернуться в Париж начала XX века, в эпоху Grand Bazar и открытия Grand Palais к Всемирной выставке 1900 года.

"Слова "Le Bon Marche" и "Magasin du Louvre" производили тогда на особ прекрасного пола магическое и притягательное действие,— вспоминает в своих мемуарах "мирискусник" Александр Бенуа, живший в то время в Париже.— Мне нравилась вся эта "налаженная суета" и все эти "нагромождения богатств и удобств". Кроме того, после Петербурга нам все здесь казалось и изящным, и нарядным, и удивительно дешевым, а то, что (вероятно) в Bon Marche все товары имели известный налет чего-то, скажем, "буржуазного", от нас — "провинциалов" — это ускользало". Воспоминания об этой атмосфере блистательной парижской жизни "грандиозных базаров" и больших торговых галерей, появившихся в эпоху Второй империи, и хотел передать в своих декорациях Карл Лагерфельд.

Большой дворец, Гран-Пале, стал маленьким Парижем. Главная аллея — Елисейские Поля, площадь в центре — Конкорд, улица Риволи с ее бесконечными галереями со сводами, в левом крыле — обелиск, в правом — Триумфальная арка. Но, бродя по этим улицам, выстланным брусчаткой-ковролином, бессмысленно восстанавливать топографию французской столицы и задаваться вопросом, почему обелиск оказался в противоположной стороне от площади Конкорд.

Маэстро не гнался за топографической достоверностью: "Это Париж, которого не существует. Это придуманный город, он вне времени. Я обожаю Большой дворец, для меня — это сердце Парижа. Выстраивая свои декорации, я хотел подчеркнуть масштабы этого здания, великолепие этого огромного купола, который словно небо защищает эту придуманную "идеальную улицу"". Париж Лагерфельда днем утопает в лучах солнца, которые бьют через стеклянную крышу дворца, а ночью его улицы загораются сотнями фонарей, и жизнь в окнах домов-галерей становится как на ладони.

Это город на 122 преимущественно французских дома (заявок из разных стран на участие в биеннале было вдвое больше, но Национальный синдикат антикваров сделал ставку на "своих"). Многим антикварам привилегированное соседство просто не по карману — аренда стенда обходится от €1000 до €1600 за квадратный метр. Если сравнивать с главным конкурентом Парижской биеннале — ярмаркой Tefaf в Маастрихте, то это как минимум в три раза дороже. В общей сложности в Гран-Пале представлено 8000 предметов на сумму €40 млрд. Этих денег, например, хватило бы, чтобы вытащить Испанию из кризиса или заново провести Олимпийские игры в Пекине. За два дня до открытия биеннале специалисты тщательно проинспектировали все экспонаты. На этот раз, похоже, все остались на местах, а два года назад накануне вернисажа со стендов по разным причинам было снято около тридцати работ: сомнения в провенансе, вещь зареставрированная или попросту не отвечает уровню выставки. Да уж, инспекция Парижской биеннале уже успела снискать славу одной из самых въедливых.

Ювелирная сокровищница биеннале

Ювелиры с Вандомской площади прописались у антикваров еще в 1964-м, то есть спустя два года после открытия биеннале. Это драгоценное обстоятельство позволило выставке гордо называться не только главной антикварной, но и ювелирной сокровищницей Европы. "По-хорошему мы должны были бы переименовать ее в Биеннале антикваров и ювелиров",— говорит Кристиан Дедье. К XXVI выпуску высокое ювелирное искусство попало в "десятку": к шести закаленным участникам биеннале добавились еще четыре.

Так, после двадцати лет отсутствия в Гран-Пале вернулся дом Chaumet. Великий дом, чей основатель Мари-Этьен Нито готовил коронационные регалии для Наполеона Бонапарта в 1804 году, показал 43 украшения в коллекции Place Vendome, 12. Стенд марки был одним из самых маленьких на выставке — всего-то 62 метра. Павильон оформили как изящный французский салон, о том, что вы в Chaumet, напоминала колонна в центре стенда. Ее украсили тремя десятками макетов: тиары, диадемы, кокошники, эгреты, бандо, драгоценная сила и слава Chaumet (интервью с хранительницей наследия дома Беатрис де Пленваль — на стр. 89).

"12" — это номер дома на площади. Этот дом знаменит и сам по себе: именно здесь, на втором этаже, в золоченой музыкальной зале, в 1847 году умер Фридерик Шопен. Потом здесь много лет находилось посольство Российской империи во Франции. Ювелиры Chaumet в мемориальном особняке сидят по историческим меркам недолго, всего с 1912 года (между тем соседи из Boucheron заехали в 1894-м, а соседи из Van Cleef & Arpels — в 1906-м). В 1914 году ювелиров навещала знаменитая пара — Ирина Романова и Феликс Юсупов, заказавшие для своей свадьбы украшения именно в Chaumet.

43 украшения: много это или мало? Наверное, много, если учесть, что это уникальные вещи, предметы, созданные в единственном экземпляре. Среди них есть эгрет с опалом в центре, тиара с опалом, шпинелью и жемчугом (ее называют "русско-азиатской"), драгоценные гребни, заколки, сотуары и обширные колье, которые могут — по желанию — превратиться в браслеты, броши и серьги. Стиль линии Place Vendome, 12 лучше всего демонстрирует возраст Chaumet: здесь есть и государственный ампир Первой империи, и "птичья" изысканность belle epoque, и убедительная соблазнительность Второй империи, и прямолинейная мужественность стиля ар-деко.

43 предмета: много или мало? Вполне возможно, что крайне мало: больше половины из них было продано в первый день выставки. В начале 2013 года в Chaumet обещают представить принципиально новую коллекцию: она будет большой, красивой, в том самом помпезном, "государственном" стиле марки.

Паузу, взятую с 2004 года, прервал, наконец, и Boucheron. Этот дом переживает сейчас большие стилистические перемены: в марке новый президент (интервью с ним — на стр. 30) и новый дизайнер (Клэр Шуазне, работавшая ранее у Лоренца Баумера). И перед ними стоят важные задачи: не только коммерческие, но и стилистические.

В Boucheron много лет и очень успешно эксплуатировали любовную тему, связанную с тем, что Фредерик Бушрон готовил украшения не только для дам высшего света (вроде набожной императрицы Евгении), но и для дам французского полусвета. То есть для куртизанок вроде графини де Паивы или графини де Кастильоне, любимой любовницы Наполеона III, героини романов Марселя Пруста, музы Эмиля Золя и Габриеле Д'Аннунцио, чей особняк сегодня является главным в Париже и в мире магазином Boucheron. Ядовитые змеи, подозрительные хамелеоны, колючий плющ, хищные лебеди, колкий чертополох — вот каковы были центральные герои Boucheron.

Однажды стало понятно, что паразитировать дальше на фирменных змеях невозможно, к тому же богатейшие архивы марки (Вандомская площадь, 28, второй и третий этажи) позволяют создавать и другие вещи, более романтические и спокойные. В фокусе новой коллекции — Artisan du Reve — стиль ар-нуво с его текучими, трепетными, полувоздушными формами, пастельными цветами и магической философией — философией "вещи как антииндустриального предмета". Но и постоянные герои ювелирного бестиария, легендарного драгоценного зверинца Boucheron, вроде хамелеонов не сдали своих позиций. Они тоже были показаны на стенде марки, только в новых пастельных красках.

Вступили в ценный сплав и мастера из римского дома Bvlgari, и многие наблюдатели связывают их появление с покупкой итальянской компании группой LVMH в марте 2011 года. Кстати, Louis Vuitton, дом, открывший в июле этого года свой первый магазин часов и ювелирных украшений по адресу Вандомская площадь, 23, сейчас уже имеет в своем арсенале четыре ювелирные коллекции класса high jewellery. Драгоценности созданы опытным дизайнером Лоренцем Баумером (интервью с ним — на стр. 91), но совершенно очевидно, что они не дотягивают до уровня рядовых драгоценностей биеннале. Впрочем, зная жесткий характер Louis Vuitton, можно предположить, что присутствие Louis Vuitton Fine Jewellery — вопрос времени.

Дом Bvlgari — новичок на биеннале, но не дебютант в Гран-Пале. Год назад именно здесь проходила огромная юбилейная выставка: в Париже отмечали 125 лет истории дома, основанного в Риме выходцем с греческого острова Корфу Сотирио Булгари (репортаж из римского ателье марки — на стр. 111). Кстати, на этот раз драгоценностей было чуть меньше, чем год назад: 110 ювелирных предметов самого высокого уровня. Римские ювелиры никогда не позволяли себе никаких экспериментов в сегменте high jewellery, так как хорошо понимали, что их отличие от коллег — это ярчайший персональный стиль. Так называемый средиземноморский синкопированный ювелирный стиль, для которого характерно смешение цветов, смешение драгоценных и полудрагоценных камней, смешение любых огранок. Хаос у Bvlgari рождает уж если не классическую гармонию, то по крайней мере невероятное эстетическое удовольствие.

На стенде Bvlgari был представлен даже экран — на нем показывали кадры с самой главной клиенткой дома, актрисой Элизабет Тейлор, на которых она, конечно, была с Ричардом Бертоном, никогда не жалевшим для своей дважды жены драгоценностей. Драгоценные экспонаты служили красноречивым комментарием к этой легендарной истории любви, доказывая и печальное: навсегда уходят люди, меркнет их любовь, а они — колье, серьги, браслеты и кольца — вот так и остаются, теряя свой былой эмоциональный смысл и сохраняя навечно лишь смысл эстетический.

От LVMH на выставке был, как обычно, и дом Dior. Знаменитая ювелирная дива Виктуар де Кастельян, родственница денди Бони де Кастельяна, муза Карла Лагерфельда, много лет создающая фантастические украшения Dior Fine Jewellery, лично проводила отдельным счастливчикам тематические экскурсии по павильону (интервью с Виктуар де Кастельян — на стр. 105).

В центре внимания публики — новая линия Dear Dior, продолжающая прежние стилистические упражнения марки. В центре коллекции — грандиозные огненные опалы, столь любимые камни художницы. Внимание уделено и технике: изнанки пышущих оттенками колец и браслетов — из многодельного кружева из золота, словно скопированного со старых кутюрных платьев Кристиана Диора. Если учесть предыдущую линию My Dior, показанную в марте этого года (ее темой стало плетение "канаш"), очевидно, что Виктуар де Кастельян постепенно отходит от своих былых сюрреалистических и готических экзерсисов. Сейчас ее больше интересует преемственность: новые украшения продолжают старую классическую моду Диора.

Невозможно было пройти мимо белоснежного стенда Harry Winston, переживающего сегодня настоящее возрождение — под чутким руководством президента Фредерика де Нарпа, молодого, харизматичного и очень талантливого выходца из Cartier. Американцы, конечно же, брали каратами и качеством своих камней. К примеру, в центре колье Wave — бриллиант в 60,14 карата. Справа от витрины — бирманский сапфир, 95 карат. Слева — изумрудный кабошон, 74 карата.

Но в Harry Winston умеют продемонстрировать и бесконечную нежность драгоценности. Эти огромные, по-американски победоносные украшения всегда выглядят вещами воздушными, и здесь торжественные рекордные караты и иные драгоценные подробности уходят на второй план. Они — услада пытливых ювелиров и геммологов, но никак не ценителей изящного, которые обращают внимание на невесомость, на все эти рисунки, на удивительные орнаменты и, возможно, на десятки незаметных подробностей — креплений, оправ, застежек, оригинальных сочетаний деталей.

Harry Winston умеет преподнести и эмоционально очень холодные предметы, вызвав у публики сентиментальные слезы восхищения. Если бы Корнель ставил сегодня своего "Сида", его герои обязаны были бы надеть что-нибудь Harry Winston: конфликт чувства и долга здесь решен совершенно. Итак, высший долг — сделать уступку чувству.

Но главной сенсацией выставки стало вторжение на древний ювелирный олимп "самозванца" из Гонконга — маститого ювелира Уоллеса Чана (история мастера и его марки — на стр. 84). Мало того что он стал первым китайским ювелиром в истории Парижской биеннале антикваров, так еще и выступил с колье из желтых бриллиантов весом в 221 карат и рекордной стоимостью в $46 млн! Вандомская площадь вздрогнула. Галерейщики из L&M Arts, выставившие на своем стенде портрет Элизабет Тейлор Энди Уорхола за $40 млн, трагически закусили губу.

Самый большой стенд на биеннале — 250 квадратных метров — был у Cartier. Перед дизайнером Тристаном Оэром стояла конкретная задача: архитектура должна обернуться изящной упаковкой, но при этом обязана меркнуть перед содержимым. Получился вариант исторического бутика марки на Rue de la Paix, но только в очень современном стиле. Ювелирный дом серьезно поработал не только над выставочными площадями, но и над представленной коллекцией Depaysement, часть которой была показана впервые. В коллекции всего 165 предметов: 148 произведений ювелирного искусства — от музейных до традиционных символов марки, 12 уникальных вещей, на производство которых ушло два года работы, и 5 моделей часов.

Дом Cartier, без сомнений, великий дом, который почти диктаторски привык демонстрировать мастерство и превосходство во всех драгоценных плоскостях. Миниатюрная ювелирная скульптура? Вот отряд блистательных фирменных "кошек Картье": платина, белое золото, белые бриллианты, оникс, синие сапфиры. Графические "инновационные" украшения? Пожалуйста! Черно-белый широкий браслет плюс драгоценности, которые специалисты характеризуют как "иллюзионистские". В Cartier затеяли исключительную обманную игру с объемами и с плоскостями: в традициях дома — такой возвышающий артистический обман, кроме драгоценностей на стенде можно было увидеть и "Магические часы", первые модели этой длинной серии делал еще сам Луи Картье. Светской жизнью в самом павильоне марки руководил Бернар Форнас, президент дома, при чьем правлении драгоценные коллекции стали более инновационными и точечными, а часовое отделение обрело и полноценную собственную мануфактуру.

На место Бернара Форнаса в январе 2013 года придет Станислас де Керсис, нынешний президент Van Cleef & Arpels (VCA). Пока же господин де Керсис, показавший себя за годы работы в этой "сказочной" марке великолепным стратегом, чувствовал себя хозяином стенда, оформленного Альфредо Ариасом. Павильон VCA напоминал магический театр, старинный французский цирк чудес: внутри стенда было даже что-то вроде сцены. Представленная коллекция уже хорошо известна: впервые ее представляли в рамках Парижской недели высокой моды в июле, к уже показанным летом вещам ювелиры добавили еще 15 предметов. Palais de la Chance — это энциклопедия любимых сказок VCA, собрание любимых героев, к которым теперь присоединились и скульптурки знаков зодиака.

Мастера VCA традиционно уверенно чувствуют себя прежде всего в фигуративной нише. Даже тогда, когда речь теоретически может пойти об абстрактном украшении, например о колье, ювелиры дома все равно обычным образом сбиваются на создание объемных и, главное, откровенно сюжетных драгоценностей. Неизменность "линии партии" приносит успех год за годом, и фигуративные особенности производства и стиля VCA мы можем увидеть не только в ювелирном сегменте, но и в часовом — в Poetic Complications и Poetic Wishes, двух сверхуспешных часовых линиях, придуманных Станисласом де Керсисом (интервью с его наследником на посту президента марки — в материале "Роскошь станет недоступной").

Павильон Chanel — 150 квадратных метров, оформленных верным интерьерным спутником дома Питером Марино. В сущности, это слепок, снимок, копия легендарной квартиры Габриэль Шанель над ее ателье, что на Rue Cambon: патинированные китайские ширмы, стеганые подушки, позолоченное венецианское стекло. В этом году дом отмечает 80-летие с момента начала ювелирной одиссеи марки. Одиссею Chanel можно назвать "космической". Шанель в дебютной линии Bijoux de Diamants заявила о своем полнейшем отрицании буржуазных сюжетов и тем. Вместо цветов — кометы. Вместо животных — звезды. Позднее Мадемуазель вернулась в лоно традиционной буржуазной ювелирной драматургии: сегодня в ассортименте Chanel можно найти и кольца в форме бантов, и колье-воротнички, и браслеты-манжеты, а также десятки отлично скроенных брошей. На выставке Chanel хотели заинтересовать не только формами, но и камнями: гармонично, духовно, изысканно смотрелся пусть и небольшой, но очень редкий зеленый бриллиант, инсталлированный в кольцо.

И наконец, швейцарский дом Piaget, взявшийся патронировать восстановление розария императрицы Жозефины (репортаж из французского поместья Мальмезон — на стр. 100-101), показал 83 украшения из коллекции Couture Precieuse. Название линии говорит само за себя: артистический директор дома Жан-Бернар Форо на все лады инспектирует драгоценное шитье. Бриллиантовое кружево, розовая "сладкая" шпинель на золотых бантах, черный оникс, лак, лазурит — в ювелирных часах в форме манжеты, черный сатин ремешков. К кутюру, ставшему обыкновенным для этой марки, Форо добавил и беспроигрышную цветочную "розовую" тему. Роза — тема 2012 года для Piaget, но и вечный, главный ювелирный цветок.