А с чеченской войной разобрались своими силами
Завтра в Авиньоне закрывается традиционный, 52-й по счету театральный фестиваль. Традиционно считавшийся фестивалем французского театра, в последние годы он все больше и больше становится международным. Прошлогодний "русский сезон" сменился в этом году "тайваньско-корейским", в будущем году приедут театры Латинской Америки. Но пристрастней всего французская публика по-прежнему относится к спектаклям, играющимся на ее родном языке.
Авиньон — кажется, единственный из городов Прованса, где со времен Римской империи не сохранилось колизееподобной арены. Зато римский лозунг "хлеба и зрелищ!" здесь живет и побеждает.
Должно быть, нигде в Европе столько не едят (соответствующие заведения не знают отбоя от страждущих с раннего утра и до глубокой ночи) и уж наверняка нигде столько не ходят в театр — тем более на тридцатипятиградусной жаре. Но если за меню тысячи авиньонских ресторанов и ресторанчиков можно не беспокоиться, в них все устроится само собой, и если за качество репертуара офф-фестиваля никто не отвечает (две сотни театров приезжают в "офф" за свои кровные, поэтому показывают что придется), то официальная программа, поддерживаемая существенными вливаниями государственных средств,— предмет особой заботы и повышенной ответственности: стратегия фестивальной дирекции находится под придирчивым контролем французской прессы.
Официальная витрина Авиньонского фестиваля находится под открытым небом. О том, что играется в Почетном дворе папского дворца, считают своим долгом написать все. Приехать в Авиньон и не посмотреть что-нибудь в Court d`Honour — все равно что прожить в Париже и не побывать в Comedie Francais.
Но русскому зрителю, к тому же если он не силен во французском языке, в театральные папские чертоги лучше не наведываться. Только рабским почтением к магии этого места, где начиналась история фестиваля и где играли Жерар Филипп с Марией Казарес, да к звучанию собственной речи можно объяснить то терпение, с которым публика относится к длинным и монотонным представлениям на папских подмостках.
Меняются режиссеры, актеры и названия пьес (в этом году главным фестивальным спектаклем стал "Эдип-тиран" Софокла в переложении Фридриха Гельдерлина и в постановке Жан-Луи Мартинелли), но одно остается неизменным: статика и напыщенность. Пресловутая склонность французского театра к риторике и поднятой на котурны декламации столь очевидно берет верх, что подчас подумываешь: а не пародию ли тебе показывают?
Газетные рецензенты к занудным "папским" зрелищам обычно относятся вежливо, как к музейным экспонатам, но в этом году взроптали даже самые почтительные. Зато они же подняли на щиты спектакль известного режиссера Жака Лассаля "Хаос на ногах". Проведя две недели в Москве, молодой драматург Вероник Ольми написала пьесу о современной русской жизни. Правда, прилежное воспроизведение наших коммунальных реалий то и дело разрушается комическими нелепостями вроде обращений друг к другу "здравствуйте, сосед" или милиционера, каждое утро готовящего себе на кухне стакан апельсинового сока из свежих плодов. Но авторов спектакля занимает не этнография, а актуальная политика: сюжет пьесы завязан на возвращении домой солдата, прострелившего себе ногу, чтобы больше не участвовать в чеченской войне.
Нашпигованная доносами и борьбой за коммунальную площадь история разрешается вроде бы оптимистически: побеждает любовь и главная героиня ждет ребенка. Однако судьба детей в России видится французам незавидной: родится мальчик — быть ему рано или поздно солдатом, родится девочка — не миновать ей участи солдатской вдовы.
Дружные похвалы прессы в адрес "Хаоса на ногах", очевидно, следует объяснить не только повышенной социальной озабоченностью французов, но и их тревогой за судьбу Авиньонского фестиваля. Задуманный некогда Жаном Виларом как фестиваль демократического, открытого всем актуальным ветрам театра, фестиваль в Авиньоне в последние годы часто подвергался критике за растущую склонность к чистому искусству и формальным экспериментам.
Справедливости ради следует сказать, что авиньонская публика не держится за каноны обеими руками и готова проявить волю к их обновлению. Во всяком случае, самый большой успех на нынешнем фестивале выпал на долю "Сида", поставленного явно вразрез с героической, возвышенной традицией исполнения суперхрестоматийного текста Корнеля. Среди французов не нашлось храбреца, отважившегося бы посягнуть на классицистский пафос александрийского стиха. Но верно выбранный "варяг" с этой задачей справился без видимых усилий. Знаменитый английский режиссер Деклан Доннеллан своим привычным жестом превратил "героев" в обычных людей, открытых жизни и не отягощенных миссией классических персонажей.
Московский зритель, избалованный в последние годы частыми гастролями руководимого Доннелланом лондонского театра "Чик бай Джаул", после "Сида" выходит слегка разочарованным. Магический ключ, с помощью которого английский мастер возвратил к жизни и освежил многие пьесы Шекспира, на этот раз оказался похожим на универсальную отмычку.
Впрочем, французам до этого дела нет. Доннеллан оказал им неоценимую услугу, а жизнь национальной классики для любой театральной культуры важнее, чем творческий метод одного отдельно взятого режиссера.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ