Хотя говорила она на чистом русском языке
Ставропольская краевая прокуратура опротестовала в Верховном суде решение краевого суда, отправившего на доследование дело о взрыве в апреле прошлого года железнодорожного вокзала в Пятигорске. Поводом для прекращения слушания дела явилось заявление одной из обвиняемых в теракте Асет Дадашевой о том, что ей нужен переводчик для разъяснения технических терминов, содержащихся в экспертных исследованиях. Но суд по-своему истолковал заявление Дадашевой, написав в определении, что она вообще не знает "язык судопроизводства". С подробностями — ЕКАТЕРИНА Ъ-ЗАПОДИНСКАЯ.
Взрыв на вокзале в Пятигорске унес две жизни (одна из убитых — несовершеннолетняя Лена Айбазова). Более 20 человек ранено, многие — тяжело. Две женщины лишились ног и еще двое потерпевших остались без глаз. Было частично разрушено здание вокзала. Арестованным за это преступление чеченкам Асет Дадашевой и Фатиме Таймасхановой было предъявлено обвинение в терроризме, убийствах находившихся на вокзале людей и незаконном хранении взрывчатых веществ.
Слушание дела чеченских террористок началось 23 июня. На третий день Асет Дадашева попросила пригласить в суд переводчика-специалиста для разъяснения технических терминов из материалов дела (в ходе ознакомления с ними на следствии она об этом не просила). Суд отклонил ее ходатайство как надуманное и необоснованное. На следующий день прокурор-гособвинитель предложил суду пригласить эксперта или переводчика для разъяснения технических терминов всем участникам процесса, в том числе суду. При этом прокурор исходил из того, что технические термины на всех языках звучат одинаково, и поэтому на переводчике не настаивал. И тем более не желал, чтобы дело ушло на доследование.
Каково же было удивление гособвинителя, когда суд 29 июня объявил о доследовании и при этом полностью извратил позицию гособвинителя, приписав ему утверждение о том, что Дадашева не владеет русским языком. На самом же деле с участием Дадашевой было проведено около 40 следственных действий, и каждый раз обвиняемая письменно фиксировала, что переводчик ей не нужен. В один из дней с ее участием было проведено сразу пять очных ставок, и пять раз она в протоколах подтвердила, что владеет русским языком.
В протесте, направленном прокуратурой в Верховный суд, указывается, что некоторые следственные действия с участием Дадашевой записывались на видеопленку, и, просмотрев ее, можно убедиться, что обвиняемая свободно говорит по-русски. Кроме того, в зачитанном в суде обвинительном заключении упоминается проведенная 22 октября 1997 года очная ставка Дадашевой и Таймасхановой с участием их адвокатов, на которой Дадашева на хорошем русском языке изобличает Таймасханову в содеянном, а также четко отвечает на вопросы защитника Таймасхановой.
Прокуратура в протесте подвергла уничижительной критике определение краевого суда. По мнению прокуратуры, служители Фемиды противоречат сами себе. Они пишут, что Дадашева заявила суду о своем достаточном владении обиходным русским языком. И одновременно делают вывод, что она не владеет "языком судопроизводства". Между тем в УПК вообще нет такого термина, как "язык судопроизводства", а есть принципиально иной термин: "язык, на котором ведется судопроизводство". Дадашева владеет русским языком, на котором ведется судопроизводство, однако не обязана владеть в полной мере юридической терминологией, которую некоторые называют языком судопроизводства. Для ее разъяснения и существует адвокат.
Похоже, судьи, отказавшиеся вынести приговор, испугались угроз Салмана Радуева. Не исключено, что при рассмотрении протеста Верховным судом прокуратура будет настаивать на принятии им дела к своему производству или передаче его в суд другого субъекта федерации. А ставропольским судьям прокуроры советуют: "Трусите — уходите с работы".