Для начала перечислю авторов: Анна Андронова, Ирина Богатырева, Ксения Букша, Алиса Ганиева, Анастасия Ермакова, Полина Клюкина, Наталья Ключарева, Анна Козлова, Майя Кучерская, Ирина Мамаева, Анна Матвеева, Василина Орлова, Анна Старобинец, Марина Степнова.
Захар Прилепин отобрал рассказы этих четырнадцати писательниц и выпустил сборник с названием "14" и подзаголовком "Женская проза нулевых". Почему этим занимается именно Захар Прилепин — вопрос праздный. Он, так вышло, сегодня отвечает за все "молодое" и "независимое" — хотя и молодость и независимость в этом случае выглядят какими-то относительными, но не будем придираться.
Прилепин решал не только кто (хотя формально особых претензий к его выбору не предъявишь — все эти имена действительно на слуху), но и про что. То есть уже в предисловии он разъяснил про что, собственно, все эти рассказы — они, уверяет Прилепин, про отсутствие мужчины. "Здесь нет мужчин... Есть дети, есть отцы, деды — а собственно мужчины героинь запропали куда-то. Видимо, это миф, когда говорят, что мужчины вполне могут обойтись без женщин, зато вот женщины без сильного пола не могут совсем, никак. Могут. По крайней мере, с недавнего времени".
Тот факт, что вот сейчас, в наши дни, мужчина, доживший до сознательного (хоть и, конечно, молодого) возраста, умудрился пребывать в уверенности, что "женщины без сильного пола не могут совсем, никак", вызывает умиление. Как-то, выходит, человек пропустил множество событий и идей последних ну, скажем, ста пятидесяти лет и оставался в своем счастливом неведении, вплоть до того недавнего момента, когда поразился, спохватился и всплеснул руками. Слегка меньшее умиление вызывает то, что он не то чтобы совсем неправ. То есть эти "женские" рассказы его максиму подтверждают, причем скорее в том ключе, что да, "без сильного пола" нельзя, но приходится.
Потому что этот сильный пол, эти мужики, они не женятся, они вообще безответственные, они предатели, они крепко спят, пока ты рожаешь в муках, они не умеют любить детей, да и вообще любить не умеют, а если и полюбляют, то обязательно какую-нибудь ухоженную стерву с мускулистым животом, да и ее умудряются полюбить не так, как нужно, а, извините, как вещь.
Справедливости ради надо заметить, что не все рассказы в сборнике про это — исключения все-таки есть. Но все же в целом он производит впечатление бесконечно повторенной женской жалобы, "вопля женщин всех времен", модифицированного из цветаевского громко-страстного "Мой милый, что тебе я сделала?!" в бубнежно-тоскливое "Мой милый, что же ты такой слабак и сволочь?"
В этой жалобе (вкупе с представлением о том, что женщина, как растроганно и невразумительно пишет Прилепин, "даже в аду найдет какую-нибудь стеночку, чтобы повесить любимую фотографию, приступки, чтобы постелить половичок, кнопку в черной комнате, чтобы вызвать монтера и включить свет, огонь, чтобы подогреть ребенку завтрак") и заключается отечественное понимание сущности "женского". Можно было бы сказать, что оно, это понимание, соответствует нашей замшелой реальности, в которой женский успех до сих пор оценивается в первую очередь по признаку удачности брака и устроенности быта. То есть можно было бы, если бы в последнее время в этой реальности не произошел сдвиг.
Теперь придется сказать то, что уже успело стать почти общим местом. Перемены последнего времени — перемены в способе думать о себе, о власти, о возможности подчиняться/не подчиняться, действовать/бездействовать — во многом плод изменения женского самоосознания. События последних месяцев так и подмывает назвать "бунтом девочек", но это, наверное, будет выглядеть красивостью. Речь идет, конечно, не о феминистском бунте, а о смене роли. О высвободившейся энергии, о существовании вообще вне парадигмы "стелить половичок — бороться за то, чтобы его не стелить". Этому существованию и таким существам в "Женской прозе нулевых" нет места. Надежда Толоконникова, Мария Алехина, Екатерина Самуцевич, Мария Баронова, Татьяна Романова — никого, вернее, ничего похожего на них здесь не может быть по определению. И по ощущению.
Хотя, по правде говоря, "похожего на них" в России действительно мало. Так что можно сказать, что эти авторы-женщины, слишком занятые описанными Захаром Прилепиным делами, чтобы прислушиваться к шуму времени, просто честно описывают "типических себя в типических обстоятельствах".
А обстоятельства у них действительно для нашей страны типические. Вот, скажем, в другом каком-нибудь месте, не в России, к этой книжке непременно придрались бы в том смысле, что, мол, такой "феминистский" сборник составляет совсем не женщина. Но у нас, где здоровая уверенность в том, что, сколько ни миндальничай по поводу равноправия и прочего, заведуют всем все равно мужчины, такого недоумения не возникает: девочки писали, мальчик решал, все правильно.