Обнародован список претендентов на русского "Букера-98"
Седьмой сезон самой помпезной отечественной литературной премии начался пасмурно. Перечень произведений, выдвинутых на престижную награду, отразил не только объективную скудость романного жанра в 1997-м (критик Наталья Иванова недаром назвала его медным годом русской прозы), но и органические пороки самой букеровской процедуры.
Самая крупная сенсация, связанная с теперешним букеровским раундом,— в том, что ни в конце сентября--начале октября, когда станут известны имена шестерых финалистов, ни на торжественном банкете 10 декабря, когда председатель жюри вручит главному лауреату памятный диплом и чек на $12,5 тыс., никаких сенсаций не предвидится. Не должно быть на сей раз ни скандалов, ни даже мало-мальски съедобных для прессы кулуарных коллизий. Таких, как на премьере премии в 1992-м (безусловного фаворита — "Время ночь" Людмилы Петрушевской — неожиданно обошел вялый "Сундучок Милашевича" Марка Харитонова). Или таких, как в 1995-м (громада "Генерала" Георгия Владимова обессмыслила саму идею соревнования) и в 1997-м (жюри демонстративно не включило в шорт-лист остромодного "Чапаева и Пустоту" Виктора Пелевина).
Лонг-лист (длинный перечень) претендентов, розданный журналистам в первый день июля на пресс-конференции в московском Палас-отеле, и впрямь рекордно длинен: целых 60 позиций. Однако чем пристальнее в него вчитываешься, тем безотраднее ощущение: словно едешь на медленной электричке вдоль тоскливых пригородных платформ, перемежающихся сырыми низинами и пологими холмами.
Номинаторы русского "Букера", вопреки принятой в цивилизованном мире практике, выбираются из числа академических ученых, критиков и писателей, причастных к литературному истеблишменту. Номинатор имеет право выдвинуть на премию от одного до трех произведений. Обоснование (краткая рецензия) обязательно. Труд номинаторов оплачивается из расчета $150 на нос — итого более $4 тыс. по итогам 1997 года. В нынешнем году право выдвижения получили и издательства (это как раз соответствует мировым стандартам), однако воспользовались им всего девять книгопечатных фирм.
В продолжение этого нудного путешествия ваши гиды-попутчики, перебивая друг друга, то и дело пытаются выдать болото за рощицу, овраг за сопку. А подчас, когда за окном проплывает нечто по-настоящему живописное, дружно умолкают. Нарушения несложного букеровского регламента встречались в лонг-листах и раньше (например, в 1997-м на эту премию, присуждаемую лучшему роману или повести, по чьей-то прихоти претендовал цикл стихотворений Евгения Рейна), но, кажется, никогда еще они не были столь безапелляционными и многочисленными.
Нарушения жанровые: в списке присутствуют рассказы Анатолия Гаврилова и Владислава Отрошенко, незаконченный роман Эрнста Бутина, киносценарий Владимира Сорокина и Александра Зельдовича, сборники эссе Виктора Ерофеева и Игоря Померанцева.
Нарушения хронологические: "Свежо предание" И. Грековой (М.: Текст) — не первоиздание 1997 года, а перепечатка давней забугорной книги; повесть Михаила Веллера "Самовар" ("Дружба народов", 1997, #3) также появилась под книжной обложкой куда раньше журнальной публикации; роман Эдуарда Лимонова "316, пункт В" (М.: Вагриус), напротив, вышел чересчур поздно — в 1998-м...
Но куда сильнее, чем обилие "формальных погрешностей", поражает средний эстетический уровень исходного списка. Да, на прозу год выдался не самый урожайный, но тем обиднее, что, отметив полдюжины безусловных удач (предпочтения "Коммерсанта" перечислены рядом, в рамочке), все 27 экспертов проигнорировали, например, яркий роман Андрея Лазарчука и Михаила Успенского "Посмотри в глаза чудовищ" (СПб.: Азбука). Зато перенасытили лонг-лист пресными, беспомощными, а то и графоманскими текстами.
Дело, конечно, не в ограниченной понятливости некоторых номинаторов, а в их всегдашней готовности порадеть родному человечку и заведомой безответственности (фамилии рекомендателей хоть и публикуются, но вне всякой связи с реестром рекомендованных произведений). А также в светско-номенклатурном равнодушии "Букера" к пейзажу за окном — к реальному литпроцессу. Поезд идет. Контора пишет.
БОРИС Ъ-КУЗЬМИНСКИЙ