что благотворно сказалось на его здоровье
В Петербурге в шестой раз прошел фестиваль "Звезды белых ночей", который за прошедшие сезоны заработал репутацию главного музыкального события года второй столицы. По традиции этот фестиваль делают оперные представления (премьеры и недавние премьеры Мариинского театра) и концерты знаменитостей. Главной "звездой" неизменно оказывается руководитель фестиваля Валерий Гергиев, пунктуально приезжают Гидон Кремер, Юрий Башмет, Валерий Афанасьев. В этом году к ним присоединились Пласидо Доминго, Дебора Войт и Виолетта Урмана.
Игра в русские классики
"Звезды" открылись "Князем Игорем", обновленным перед весенними гастролями в "Метрополитен-опера" (см. Ъ от 18 марта). Затем, демонстрируя лояльность всероссийскому культурному процессу, Мариинка присоединилась к юбилейным "прогулкам с Пушкиным" и вывела на променад камерный оперный диптих — "Скупого рыцаря" Рахманинова и "Моцарта и Сальери" Римского-Корсакова.
"Князь Игорь" отбил у постоянного зрителя "Звезд" привычку восхищаться большими мариинскими премьерами. Обязательная часть отечественного репертуара, опера Бородина относится к свободно конвертируемым постановкам русской классики и оказывается одновременно перспективной и тупиковой. По сравнению с весенней премьерой постановка Георгия Исаакяна и Юрия Харикова подверглась некоторой коррекции. Декорации, слегка прореженные в соответствии с возможностями мариинской машинерии, и развеселые костюмы по-прежнему хороши и по-прежнему не имеют отношения к бородинскому замыслу.
Полный (по сравнению с классической редакцией Римского-Корсакова) текст оперы трактуется как набор фрагментов, пригодных к перестановкам. На каждом представлении "Игоря" эпизоды следуют в новом порядке — как в знаменитом кортасаровском романе. Эпический сюжет и принципиальное отсутствие на сей счет авторского мнения это допускают. Для справки: фестивальный "Игорь" закончился Хором поселян и стал лирико-трагедийной оперой.
Скромный пушкинский утренник стал парадно-выходному "Игорю" скрытым укором. Для Мариинки этот мрачный и довольно тихий спектакль с лучшими на свете либретто (оба композитора пользуются точным тестом "Маленьких трагедий") — редкий пример гармонии театральной, поэтической и звуковой стихий.
Суховатая лаконичность сценографии Георгия Месхишвили была созвучна афористичному языку мизансцен Темура Чхеидзе. Оркестр под управлением Александра Титова держался с редким достоинством и тактом, а певцы возвели интонационную и актерскую точность на высоту художественного откровения. Если тенора Леонид Захожаев (Моцарт) и Виктор Луцюк (Альберт) поддержали оптимизм мариинского болельщика, то бас Сергей Алексашкин (Сальери и Барон) способен был его зародить у любого скептика, властно подчинив драматургию душевным порывам своих страдающих злодеев.
Секрет образцовой цельности постановки, видимо, в том, что и "мужской клуб" участников спектакля, и его авторы с Корсаковым и Рахманиновым во главе едины в своих устремлениях — играть Пушкина. Не больше. Но куда уж больше!
Немецкий модерн на дне бассейна
В середине фестиваля состоялась премьера театра "Санктъ-Петербургъ опера" — "Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке" Маттуса. Она и стала главным фестивальным сюрпризом для неленивых зрителей, которые решились покинуть стены Мариинки ради стен Петеркирхе, с недавних пор обратно превращенной из бассейна в церковь с концертным уклоном. Явление современной европейской оперы в Петербурге — событие исключительное. Оно оказался во всех отношениях удачным.
В Петербурге "Песнь" пережила свое пятнадцатое рождение. Она дитя многих родителей: модного немецкого композитора Зигфрида Маттуса, театра, руководимого Юрием Александровым, хора Lege Artis и немецкого Гете-института, после трехлетней подготовки сведшего всех их вместе.
В основе либретто — новелла Рильке, и дух австрийского Серебряного века оказывается главным ностальгическим персонажем "Песни". Предельно экспрессивная и томительно гибкая мелодика роздана персонажам, которых разъедает болезнь двойничества. Композитор пользуется двойным комплектом героев с их внутренними голосами, благодаря чему лирическая кульминация его сочинения — любовный квартет.
Звонкие тембры приглашенных солистов (Кристина Ратценбек, Габи Май, Алла Кравчук и др.), с фирменной легкостью преодолевавших изыски маттусовской партитуры, сплетались с прозрачнейшими хоровыми репликами, звенящими, стучащими и поющими соло инструментального ансамбля (все это звуковое богатство виртуозно координировал дирижер Альгирдас Паулавичюс).
Прокофьевское ostinato
Мариинка и в этом году не отказалась от своей постоянной темы: портрет Сергея Прокофьева следовало бы поместить на знамя обновленной петербургской оперы. Продолжая черпать из его оперного наследства (и вплотную подойдя к его исчерпанию), Валерий Гергиев и его театр добрались до раритетной советской оперы "Семен Котко", вызвавшей художественно-идеологический скандал 1940 году, а позже переведенной в разряд исторически интересных. Ее концертное исполнение, как водится, предвещает театральную премьеру, но и оно продемонстрировало, чего ждать от шестой в мариинском репертуаре постановки Прокофьева.
Виктор Луцюк (Семен), Федор Можаев (Ткаченко), Татьяна Павловская (Софья), Наталия Ушакова (Люба) и остальные еще-не-звезды Мариинки, занятые в постановке, с увлечением играют в Прокофьева, населяя безличную концертную сцену его живыми и иногда очень смешными героями. Вместо декораций — ведомый Валерием Гергиевым оркестр, для которого, кажется, очередная порция Прокофьева — необходимый допинг.
Концерт для оркестров
Музыканты из мариинской ямы еще раз подтвердили притязания на статус лучшего симфонического коллектива города, причем "вагнеризация" театра очевидно повлияла на оркестровый саунд. Даже строгий Брамс (Четвертая симфония и Скрипичный концерт с Вадимом Репиным) у Гергиева зазвучал со страстной экзальтацией. Другими оттенком "вагнеровского диалекта" была тихая мистическая лирика Четырех последних песен Штрауса с хрустальным сопрано Марины Шагуч и драматические бездны Четвертой симфонии Шостаковича.
"Солисты Москвы", а также московские солисты Александр Мельников, Виктор Третьяков и сам Юрий Башмет предложили привычную звонкую и чистую игру со знаком качества, при которой Моцарт и Гайдн становятся приторными и немного многословными репертуарными долгожителями.
Программа Гидона Кремера и одноименного оркестра "КРЕМЕРата-Балтика" после их выступления пугала наличием "Времен года" Вивальди. Страхи оказались напрасны: молодые люди, собранные Кремером по прибалтийским консерваториям, сыграли старинный шедевр с чистотой стиля истинных европейцев. Сам Кремер играл тихо и завораживающе властно, подчиняя себе и скрипку, и младших коллег. Так прозвучали "Fraters" Арво Пярта и эксклюзивный кремеровский репертуар, "Танго-балет" Астора Пьяццолы--Леонида Десятникова.
В концертной части не было на этот раз монументальных партитур, подобных прежним свершениям,— Стравинского, Прокофьева, Берлиоза, Каретникова; сравнительно мала оказалась доля музыки ХХ века. Поэтому естественно, что концертная часть фестиваля стала "концертной" в изначальном смысле слова — негласным состязанием "звезд" и их оркестров.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА