В рамках петербургского Фестиваля фестивалей прошла ретроспектива фильмов Джона Форда, одного из трех — наряду с Гриффитом и Орсоном Уэллсом — титанов классического американского кино.
Отрицать роль Форда в становлении мирового кинематографа не решились в свое время даже советские идеологи — тем более что в активе режиссера был "прогрессивный" социальный кинороман "Гроздья гнева". Зато Форда для нас беспощадно урезали: он был известен в основном как создатель знаменитого "Дилижанса" (1939), выпущенного в прокат под названием "Путешествие будет опасным". Эта картина положила начало классике вестерна и творческому союзу Форда с актером Джоном Уэйном.
Союз зародился, впрочем, гораздо раньше, когда Форд обратил внимание на парня-рабочего с киностудии "Фокс" и подружился с ним. Они были дружны до самой смерти (Форд умер в 1973-м, Уэйн — в 1979 году), а в 1956-м сделали "Искателей" — фильм-пик великой эпохи вестерна. Именно эта картина, ныне уверенно входящая в десятку киношедевров всех времен и народов, превратила мужественного, молчаливого Уэйна в икону мирового кино. Именно эту картину невозможно было увидеть в нашей стране, ибо даже на родине Форда многие считали ее расистской.
В вопрос о "расизме" Форда внес ясность исследователь его творчества Тэг Галлахер, который и привез в Питер ретроспективу. Джон Форд, ирландец по происхождению, нес в себе гены воинствующего католицизма и ощущал себя меньшинством из гетто в доминирующей культуре янки, или БАСПов — белых англо-саксонских протестантов. Мир Форда — это мир аутсайдера, который, даже побеждая и утверждая свою власть, остается фатально одиноким.
Герой Форда и Уэйна из "Искателей" сражался за южан и проиграл, но, хотя гражданская война считается законченной, он продолжает свою личную войну. Повод для нее находится тут же: команчи убивают его сестру и похищают племянницу. Новоявленный крестоносец посвящает годы поискам девочки и даже готов убить ее, видя, что она прижилась в индейском племени. Когда он все же возвращает пленницу в лоно белой цивилизации, устанавливает мир и счастье в родственной ему семье, самому ему не остается места у домашнего очага. Одинокий и неприкаянный, он покидает дом и вновь выходит на тропу войны.
Война не доставляет ему радости, а насилие приносит моральные страдания. Только душевнобольные и дураки наслаждаются местью. Однако герой Форда и Уэйна стоически несет на себе бремя миссии белого человека. Его долг — устанавливать закон, быть посредником для нетерпимых, воссоединять семьи. И в то же время этого героя, как и самого Форда, больше всего ранит нетерпимость, мучает то, что цементирующие общество традиции ведут к преследованию инакомыслящих, к ожесточению и цепной реакции насилия.
Поразительно интересно наблюдать за этими противоречиями американской души сегодня, в эпоху торжества либерализма и политкорректности. Если по сей день Форду не могут простить консерватизма общественно-этической позиции, то уж Джон Уэйн, поддержавший маккартизм и рассматривавший войну во Вьетнаме как свой личный крестовый поход, вошел в историю махровым реакционером. Между тем актер был трижды женат на женщинах с примесью латиноамериканской крови.
Показ "Искателей" стал центральным событием фордовской ретроспективы: американцы специально для этого изготовили новую копию, и зрители имели возможность оценить величие одного из первых цветных вестернов, где возможности "техниколора" потрясающим образом накладываются на мистическую красоту ландшафтов американского Запада. Девять из бесчисленного множества своих картин Форд снял здесь, в Монументальной долине, на границе Юты и Аризоны, которую прозвали в Голливуде "страной Форда" и в которую по негласному правилу не были вхожи другие режиссеры.
Дело, однако, не в цвете и вообще не в технике. Снятый за шесть лет до "Искателей", черно-белый фильм Форда "Каретный мастер" гораздо более скромен в постановочном плане. Но и он полон очарования натуральности — главного качества, которое отличает вестерны Форда от последующих подражаний и стилизаций. Здесь все настоящее: скалы, пески, снег, собаки и лошади, индейцы и белые переселенцы (последних, конечно, играют актеры, но и они смотрятся совершенно иначе в этой атмосфере). Искусство каскадеров здесь направлено не на то, чтобы продемонстрировать невозможные в жизни трюки, а напротив — дабы убедить в подлинности происходящего. Здесь по-настоящему падают с лошадей и погрязают в снегах, целыми кавалькадами переплывают полноводные реки и, кажется, по-настоящему стреляют и убивают, хотя Форд ни разу не злоупотребил демонстрацией крови и мертвых тел.
Современное голливудское кино умеет многое. Оно делает тошнотворно достоверным насилие, и оно же способно материализовывать самые причудливые фантазии — от динозавров до виртуальных демонов. Однако компьютеризированная продукция нынешнего Голливуда так же отличается от примитивистских кинофресок Форда, как синтетическая икра от настоящей.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ