Парижская премьера мюзикла Isabelle`s dance
Театр "Шатле", в 1909 году преображенный Сергеем Дягилевым "из кафешантана в бутоньерку" и в престижнейшую сцену французской столицы, закрывается на реконструкцию. Она коснется не только здания, но и культурной политики театра. "Шатле" возглавит Жан-Пьер Броссман, бывший директор Лионской оперы, превративший ее в аванпост современного искусства. Последний сезон дореформенного "Шатле" завершили гастроли Франкфуртского театра. Его руководитель Уильям Форсайт, любимец экс-директора Жана Тибери, был связан с этим театром суровым контрактом — ежегодно в течение восьми лет показывать парижанам свои новые работы. В этом году его контракт закончился. С 4 по 20 июня Франкфуртский театр предложил публике три разножанровые и неравнозначные программы. О первой из них — из Парижа корреспондент Ъ ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Музыкальная комедия Isabelle`s dance, по западным меркам — нафталин, поставлена в 1986 году тесным внутритеатральным франкфуртским кружком. Партитуру, склепав лучшие шлягеры из американских мюзиклов-хитов, написала хормейстер труппы Ева Гроссман-Хехт (артисты балета в обязательном порядке занимаются пением). Текст (как ролей и песен, так и либретто) принадлежит самому Форсайту и все той же Еве.
Внутритеатральные забавы вылились в трехактное массивное полотно о том, как делаются плохие мюзиклы. В нем действуют Бабочки и Подсолнухи, Кактусы, Робин Гуды, Зорро и травести, изображающие драматургинь и секретарш. Сюжета (канонизированного классическим Chorus line) хватает минут на пятнадцать первого акта: некая Рокси, подписав вожделенный контракт, попадает в мясорубку готовящегося шоу. И потрясенно обнаруживает, что кругом психи или бездари.
В дорого оформленном детсадовском празднике Форсайта замешаны психоаналитики, потеря гравитации и воспитанные акулами потерянные младенцы (чем и объясняется неблагозвучие их "акульих" голосов). Полотно тщетно претендует на сатирическую остроту и аллегоричность. Пародирующие плохое пение артисты балета поют по-настоящему плохо. Высмеивающие постановочные штампы эстрадные подтанцовки действительно убоги. Текст, с сумасшедшей быстротой извергаемый на трех языках попеременно, запутан и малоостроумен (шутка, имевшая наибольший успех: рыдающий Кактус на вопрос о причине слез отвечает: "Я зацепился за Air-France"). А Форсайт-хореограф, известный роскошью прихотливых пластических фантазий, в этом спектакле демонстративно не поставил ни па.
Действие, спотыкаясь, проваливаясь и увязая в чудовищных длиннотах, ползет к кульминации, коей оказывается потонувшая в унылом десятиминутном песенно-хореографическом tutti финальная фраза: "Так где же все-таки Изабель?" (см. название спектакля). Про Изабель в спектакле действительно не говорится ни звука, что, по-видимому, должно означать принципиальное отсутствие смысла в демонстрируемом шоу.
Форсайт, сводящий счеты с Бродвеем, выглядит университетским профессором, пишущим забойный детектив. За полтора десятилетия, проведенных в ученой Германии, он отвык от чистого жанра, разучился (или не умел?) зубоскалить и подзабыл животрепещущие бродвейские реалии.
Как бы то ни было, выбор для расставания с Парижем пресно-мучнистого блюда двенадцатилетней давности выглядит странно. Но жизнерадостные парижские эстеты проглотили его как ни в чем не бывало. Тем более что с каждой стены в бесчисленных переходах метро на вас смотрела жирная очкастая Бабочка, похожая на раскормленного шмеля с осиной окраской, уверявшая прохожих, что она — именно то, что принято смотреть этим летом. Так, может, Isabelle`s danse — прощальная мистификация ироничного Форсайта, тихая месть французским снобам, вынудившим его к многолетнему бегу наперегонки с ветреной модой?