Состоялась московская премьера последней версии "Годзиллы"
Режиссеру грандиозного блокбастера "День независимости" Ролланду Эммериху очень полюбились дорогостоящие картины многочисленных жертв и разрушений в главном городе приютившей его Америки. На этот раз бывший немецкий режиссер решил потоптаться по Нью-Йорку когтистыми лапами бывшего японского ящера Годзиллы.
Зрителей, пришедших удушливым вечером в "Кодак-Киномир", как раз и встречала приветливая годзиллина лапа, продравшаяся сквозь потолок и напоминающая не то зеленый дуб у Лукоморья, не то мутировавшую курью ножку. На ее фоне вяло тусовались главные достопримечательности премьеры — Игорь Николаев с Наташей Королевой и Алла Пугачева с Филиппом Киркоровым. Последний, впрочем, быстро взбодрился, поучаствовав в одном из по-американски бесхитростных конкурсов, которыми "Кодак" сопровождает свои мероприятия. Далеко не самый высокий и голосистый поп-идол выиграл конкурс по высоте и голосистости, вернувшись к жене с чемоданом растворимого кофе и неприличной майкой с надписью "Размер имеет значение".
После этого самого толстого в зале дяденьку наградили трусами, и все уселись за просмотр похождений самой толстой ящерицы в стране самых толстых кошельков. Вопрос толщины кошелька как раз может оказаться болезненным для прокатчиков "Годзиллы". В отличие от прошлого лета, когда блокбастеры толпились в очереди в мультиплексах, на сегодняшнем рынке конкуренция невелика. Тем не менее "Годзилла" была встречена зрителями прохладно, а критикой — агрессивно. Дистрибутору картины фирме Sony остается надеяться только на способность Эммериха, подобно царю Мидасу, превращать в золото все, к чему бы он ни прикасался.
Греческие реминисценции не совсем случайны, как не случайно героя фильма, американского суперспеца, вызванного на борьбу с монстром, зовут греческим именем Татопулос. Оно позаимствовано у главного дизайнера Патрика Татопулоса, который сконструировал с помощью комбинации компьютерных эффектов и моделей иллюзию колоссального Годзиллы, способного разрушить Нью-Йорк.
Казалось бы, на успех картины должна была работать беспрецедентная рекламная кампания, из которой запомнились такие образы, как лапа Годзиллы, подминающая под себя скелет спилберговского динозавра, и превращенный в руины каннский отель "Карлтон". Однако избыток рекламы, направленной на довольно узкую социальную группу молодежи и подростков мужского пола, сыграл, скорее, отрицательную роль. Как заметил один из менеджеров Sony, многим зрителям показалось, что им пытаются навязать не слишком улучшенную копию Годзиллы из фильма "серии B" пятидесятых годов.
В первом фильме про Годзиллу продюсер, натянув на себя резиновый скафандр, сам разрушал игрушечный макет Токио. Но, несмотря на примитивность технических средств, Годзилла как идея оказалась гениальной, в сказочной форме выразив страх японцев перед ядерным монстром. В дальнейшем идея мутировала, и постепенно made in Japan Годзилла из разрушительного врага превратился в союзника японцев в борьбе с другими монстрами.
Этих тонкостей новая версия "Годзиллы" не хочет учитывать и использует кинематографический миф чисто формально. Как и полвека назад, монстр является на свет Божий в результате ядерных испытаний — в данном случае проводимых французами в Полинезии. Как и полвека назад, первыми жертвами Годзиллы становятся японцы — на сей раз рыбаки в открытом море. Но главный сюжет завязывается, лишь когда Татопулос (Мэтью Бродерик) вместе с телерепортершей Одри (Мария Питилло) становятся свидетелями американского дебюта Годзиллы, как раз-таки в нужный момент оказываясь на Манхэттене. Актеры отчаянно борются с банальностью диалогов и тщетно пытаются сделать "секси" отведенные им по сюжету прикосновения. Не до того: все эмоции пожирает ящер.
Однако и сам Годзилла лишен того, чем памятны Кинг-Конг и другие монстры, то есть подобия индивидуальности. Он не вызывает ни страха, ни жалости, а чаще всего смех. Когда требуется режиссеру, его удается свалить тем же оружием, которое раньше было для него что горох об стенку. Вместо качества приходится брать количеством, заставляя Годзиллу откладывать яйца, из которых вылупляется много маленьких ящеров. Ящерки веселой стайкой, оскальзываясь на поворотах и лязгая зубами, гоняются за героями во второй, гораздо более захватывающей части двухчасового фильма.
К концу разыгрывается и выдающийся французский актер Жан Рено, ради которого была придумана вполне дикая сюжетная линия о французской контрразведке, ищущей гнездо Годзиллы в нью-йоркской подземке. В результате из яиц все же удается поджарить омлет, но одно зловредное яичко, как и положено, ускользает, и рожденный 4 июля ящер, ясное дело, еще устроит нью-йоркцам очередной День независимости.
Русская публика все еще не слишком требовательна, и, возможно, Эммерих смог бы поправить свои финансовые дела за счет России, если бы, во-первых, у нас был цивилизованный кинопрокат. Во-вторых, если бы большинству россиян слово Чернобыль, не раз звучащее в фильме, внушало хотя бы десятую долю того ужаса, что японцам — Хиросима.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ, ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА