Восемь дней на Горбатом мосту возле Белого дома в Москве продолжается акция протеста шахтеров. Несмотря на испепеляющую жару и общую усталость, горняки полны энергии довести акцию до логического конца, то есть до отставки Ельцина. Сидеть им, по всему выходит, до 2000 года.
— Внимание, шахтеры! К нам едут телевизионщики! Минутная готовность!
Шахтеры, лениво игравшие в карты, встрепенулись, встали с лужаек перед Белым домом, взяли в руки каски и пошли на вершину Горбатого моста.
— Так, подтянулись! Все работаем! — командовал кто-то из шахтерского начальства.
Шахтеры сели на булыжную мостовую.
— Раз-два!
Шахтеры ритмично застучали касками о мостовую.
— Впечатляет? — спросил меня пожилой человек.— Гвардия рабочего класса! Лично у меня мурашки по коже.
Подъехали телевизионщики. Шахтеры стучали. Телевизионщики работали полчаса, потом собрались и уехали.
— Снимают, снимают...— сказал один шахтер другому.— Всю руку отбил.
Шахтеры вернулись к прерванным занятиям.
— Журналист, что ли? — поинтересовался у меня один.— А нательный телефон есть? У всех журналистов должны быть такие телефоны. А то какие же вы журналисты? Давай, мне в Воркуту надо позвонить.
Он долго звонил, было занято. С раздражением вернул телефон:
— Откуда только деньги берете? Не наши ли прикарманиваете?
— Оставь ты его в покое,— посоветовали ему товарищи.
— А чего он смотрит, как мы в карты играем? Не смотри. А то исказишь потом. Напишешь, что шахтеры около Белого дома в карты играют.
— Это не так, что ли? Не играете?
Шахтер очень внимательно посмотрел на меня.
— Играем. Но не на деньги.
— Ты думаешь, мы, шахтеры, такие? — сказал кто-то.— Все карты да карты? Вон туда смотри, журналист!
Я посмотрел. У ограды сидели двое и играли в шахматы.
— А ты, журналист, говоришь... Рано нас со счетов списывать!
Вокруг было довольно оживленно. Работали биотуалеты. Из-за ограды, у входа, который охранял милицейский пост, пикетчикам приветливо махал двойник Ленина Анатолий Иванович Кокленков. Удивительное сходство с оригиналом бодрило шахтеров. Они звали Анатолия Ивановича внутрь пикета, но его не пускали.
Тем временем молодой шахтер с гитарой в руках пел песню. Были в ней такие слова:
Ну дайте ж, дайте ж заработать
И шахтерам, и пилотам...
Они жизни за копейки
Государству отдают...
Песня была печальная. Девушка, сидевшая рядом, смотрела на шахтера и гладила его руку.
Тут-то и пришел Зюганов. Он сразу похлопал по заднице полуголого шахтера:
— Как дела?
Шахтер смутился.
— Товарищи шахтеры! — сказал Геннадий Андреевич.— С сожалением должен констатировать, что вы живете в дерьме.
Шахтеры зааплодировали. Мне это показалось странным.
В своей речи Зюганов затронул основные моменты борьбы рабочего класса за свои права, общее течение мирового революционного процесса и, конечно, Ельцина.
— Не может, не может он! — сказал Зюганов.— А я когда-то мог. В свое время я работал вторым человеком в Орле. И как-то у нас на "Дормаше" ненадолго задержали зарплату. Рабочие забастовали. Так меня вызвал первый человек и сказал, что если за один день день не решишь проблему — конец тебе. И я решил. А эти за пять дней, что вы здесь, решить не могут.
— За восемь! — уточнили шахтеры.
— Надо что-то делать. Все деньги уходят за границу, все капиталы. Я как-то был за границей и встретил там наших ребят, "новых русских". Я им говорю: "Возвращайтесь домой со своими капиталами, вы тут нужнее". Знаете, что они мне ответили? "Геннадий Андреевич, мы бы вы вернулись, но очень опасаемся понести ответственность". Так я считаю, что надо продумать порядок возвращения этих людей домой, чтобы они не понесли ответственности, вернуть их и их капиталы!
Отважная эта мысль не понравилась шахтерам.
— Подонки они, эти "новые русские" с их капиталами,— сказал сидевший на мостовой шахтер.— А кто же еще? Не надо нам их капиталов. Пусть нам наши отдадут.
Зюганову стали задавать вопросы. Вопросы были неприятные. Видно было, что шахтеры не любят лидера коммунистов. Кто-то уже назвал его предателем. Зюганов оживился и отвечал на это замечание полчаса.
Я обратил внимание, что на мост в полном одиночестве нервно поднимается Виктор Анпилов. Его никто не замечал. Анпилов пришел явно не вовремя. Он стал протискиваться сквозь шахтерские и журналистские ряды. Зюганов говорил, а Анпилов молчал. Ситуация для последнего была невыносимая. Он сунул правую руку глубоко в карман и отчаянно перебирал там. Наконец, не выдержал:
— Можно, Геннадий Андреевич, один вопрос от шахтеров?
— Погоди, Виктор, ты потом,— отмахнулся Зюганов.— России 1000 лет, и 700 из них она провела в боях и походах, я это точно знаю...
Он снова увлекся. Шахтеры начали потихоньку расходиться.
— Я все-таки скажу от шахтеров,— снова вступил Анпилов.— Давайте назовем дату всероссийской политической стачки, прямо здесь создадим народное собрание, второй центр тяжести...
— Давайте,— согласился Зюганов.— Но все не так просто. Мы уже договорились с представителями 98 регионов, сейчас координируем...
Толпа вокруг лидера коммунистов к этому времени состояла уже только из журналистов.
— Что же ваши-то? — упрекнул пятящегося шахтера кто-то из окружения Зюганова.— Даже не дослушали.
— Так ведь обед привезли,— не очень виновато ответил тот.
Впрочем, Зюганов и сам понял, что пора заканчивать. Он направился к выходу. Некоторые шахтеры, не справившись с собой, просили у него автографы. Их начальство запрещало им это делать.
— А теперь мы с Константином Ивановичем сфотографируемся,— сказал Зюганов.— Где Константин Иванович?
Подошел один из шахтерских лидеров. Они обнялись.
— Геннадий Андреевич,— спросил кто-то.— Нет ли у вас там небольшого телевизора, а то наш сломался.
— Сейчас... И еще вот так нас снимите. И вот так...
— А телевизор? Когда ждать?
— Да сейчас! Можем быть, присядем? Вот, хорошо...
После этого Зюганов распорядился, чтобы остальные шахтеры обязательно купили этому настырному шахтеру телевизор и уехал.
— Нет, вы слышали? — бушевал на Горбатом мосту Анпилов.— 98 регионов у него... только болтает... где дата стачки? И всегда так... Болтун! Предатель интересов! Послушайте меня, шахтеры! Землю — крестьянам! Власть — рабочим!
— А девок — шахте "Комсомольская",— мечтательно добавил немолодой шахтер.
— Почему "Комсомольской"? — возмутились остальные.— А "Воргашорской"?
В сторонке английский журналист интервьюировал пузатого шахтера.
— Скажите, пожалуйста, как вы оцениваете взаимодействие Государственной думы и правительства в решении проблемы шахтерских забастовок? — тщательно подбирая слова, спрашивал журналист.
— Да я сам помощник депутата,— отвечал шахтер,— и давно заметил и могу сказать, что все они там пид... нет, еще слово есть... геи!
Довольный, что нашел слово, он посмотрел на журналиста.
— Они занимаются любовью? — потрясенно переспросил журналист.
— Да нет, они нравственные пид... геи,— уточнил шахтер.
— Я могу это процитировать? — переспросил журналист.
— Да пожалуйста! Это любой вам тут скажет.
К вечеру к шахтерам присоединились ученые.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ