Всемирный день окружающей среды. Москва становится первой в Восточной Европе столицей праздника. Мэру Москвы Юрию Лужкову вручили высшую награду ООН в области окружающей среды "Глобал 500". Специальному корреспонденту Ъ ВАЛЕРИЮ Ъ-ПАНЮШКИНУ хотелось бы знать за что.
Основной закон
Экология в России улучшилась. Окские рыбаки клянутся, что рыбы стало больше, хотя, конечно, работы нет и зарплаты не платят. Новгородские рыбаки утверждают, что вода Ильмень-озера, в которой еще недавно находили ионы тяжелых металлов, теперь совсем очистилась, так что можно пить ее даже без кипячения. Прозрачнее стал воздух над Карелией, да и вся Центральная Россия вздохнула свободнее.
Правда, никто этому особо не радуется. Временным улучшением экологического состояния некоторых регионов России мы обязаны тому факту, что стоит промышленность. Терриконы больше не растут до небес, но зато шахтеры сидят на рельсах. Не работают заводы на Оке, и бывшим рабочим приходится ловить для пропитания рыбу. Закрыты фабрики под Новгородом. Вполсилы трудятся целлюлозные комбинаты в Карелии. А вся Центральная Россия перешла на подножный корм.
Зато в тех областях, где традиционно процветают сырьевые отрасли, об экологической катастрофе имело смысл говорить вчера. Сегодня уже поздно. Нефтяные озера на севере. Погибающие реликтовые леса на юге. Но главное, конечно, Москва — столица будущей национальной экологической катастрофы. И дело даже не в том, насколько загрязнен московский воздух и сильно ли отравлена вода в Москве-реке. "Рыба гниет с головы",— сказал мне начальник информационно-аналитического отдела Московской экологической милиции Михаил Додонов. В том смысле, что Москва, как самый развитый и самый богатый из российских регионов, показывает нам всем путь в светлое будущее и на собственном примере утверждает основной закон соотношения экологии и экономики.
Закон формулируется так: если в стране улучшается экология, значит, экономика находится в глубоком кризисе. Или так: даже незначительный рост экономики в условиях варварской России неминуемо приведет к экологической катастрофе.
Подзаконные акты
С 1 января 1996 года вступил в силу новый Уголовный кодекс. Глава 26 этого кодекса полностью посвящена экологическим преступлениям. С целью пресечения таковых 22 октября 1996 года в Москве была создана экологическая милиция. 700 человек сотрудников. Оперативная служба. Участковые инспектора.
— Основная причина нашего создания,— говорит Михаил Додонов,— не указывалась в постановлении. Дело в том, что у нас образовался вакуум в экологическом сознании населения. Если детей в школе как-то еще экологически воспитывают, то люди среднего возраста, наиболее активные в смысле бизнеса, относятся к природе потребительски. Обычно милиция работает с дебоширами, пьяницами, насильниками. Наш же правонарушитель — это хорошо одетый, обеспеченный, образованный джентльмен, доказывать вину которого трудно. Владельцы автомоек, например, или на АЗС, пытаясь уменьшить расходы, не ставят очистных сооружений для воды. Владельцы автосервисов позволяют своим слесарям сливать масло прямо на землю. И это уже мертвая земля. Пять лет на масляном пятне не растет трава и не живет ни одна букашка. А если сложить площадь московских масляных пятен, то хватит, чтобы покрыть все в черте Садового кольца.
За текущий год экологической милицией было заведено 66 уголовных дел. В основном — за несанкционированную вырубку зеленых насаждений. Впрочем, довольно много деревьев в Москве было вырублено и вполне санкционированно.
— Нет худа без добра,— говорит Додонов.— Вот, общественность возмущалась, что для расширения окружной дороги Лужков вырубил вокруг нее деревья, но когда деревья все таки вырубили и провели там радиологическую экспертизу, выяснилось, что грунт у окружной фонит. Там, оказывается, много лет устраивались могильники радиоактивных отходов. Плодородный слой сняли, почву дезактивировали. А кому бы пришло в голову проводить все эти работы, если бы не стали расширять дорогу?
Вот такой есть у экологической милиции положительный опыт вырубки деревьев с целью улучшения экологии города. Однако же на Гоголевском бульваре никаких радиоактивных могильников не было, но деревья там вырубили и поставили вместо них торговые павильоны. И на Самотечном бульваре вырубили, чтобы пустить машины. А в Орликовом переулке вырубили сквер площадью полтора гектара и отдали на 25 лет в аренду ОНЭКСИМбанку. А на Остоженке на месте сквера строят оперный театр Галины Вишневской.
Активисты общественного движения "Хранители радуги" рассказывали мне, что сквер на Остоженке вырублен по личному распоряжению Ю. М. Лужкова. И не то чтобы "хранители радуги" не любили оперного искусства, а просто они очень любят деревья и по-своему радикально болеют за экологическое состояние первой в Восточной Европе столицы Всемирного дня окружающей среды.
"Хранители радуги" тогда приковали себя к воротам остоженской стройки. Но тут приехала милиция, перекусила наручники, забрала "хранителей" в отделение и продержала там ровно столько, сколько нужно было, чтобы порубить сквер. Не экологическая милиция, конечно, а простая.
— Мы,— говорит Михаил Додонов,— не можем сотрудничать с радикальными организациями вроде "Гринписа" или "Хранителей радуги". Уж больно они строптивы. Часто их действия выходят за рамки закона, а значит, даже если бы мы стали сотрудничать с ними, нам пришлось бы пресекать их действия, поскольку мы являемся правоохранительной организацией. Зато был у меня в управлении наш главный диггер Михайлов. Вот с ним мы работать будем. Он располагает информацией о состоянии подземных коммуникаций. Правда, у него сейчас проблемы с властями, поскольку он проник в какой-то коллектор без разрешения.
— А бывают общественные экологические организации, не имеющие проблем с властями?
— Бывают,— говорит Додонов.— Вот казаки, например. У московских казаков есть экологическая казачья застава. Они, правда, не знают толком, чем хотят заниматься. Они говорят: "Оформите нас на работу, и мы будем патрулировать с шашками на лошадях". Горячие, своеобразные люди. Мы хотим, чтобы они поняли, чего хотят. Пытаемся им объяснять, что у нас, как и во все органы внутренних дел, принимают мужчин до тридцати пяти лет, здоровых, имеющих образование... Что нужно заключать контракт, служить... Они пока не понимают, но и от сотрудничества не отказываются.
— Зачем же вы,— спрашиваю я "хранителей радуги",— проявляете строптивый норов и используете только противозаконные радикальные методы борьбы за экологию? Сотрудничали бы с экологической милицией. Собирали бы подписи.
— Нет,— отвечают "хранители радуги".— Нельзя! Мы ведь своего рода "скорая помощь". Мы проводим наши акции только после того, как все законные способы уже исчерпаны. Местные экологи выступили. Население собрало подписи.
В прошлом году "хранители радуги" остановили на территории Нескучного сада строительство частного дома. Местные жители долго до этого возмущались. Местные экологи писали в мэрию письма о непоправимом экологическом ущербе, который нанесет городу вырубка части Нескучного сада. А экологическая милиция не вмешивалась, потому что ничего противозаконного в этой вырубке не было. Потому что вырубка была разрешена.
"Хранители радуги" забрались на стройку. Приковали себя к бульдозерам. Устроили с толкинистами в Нескучном саду игру в хоббитов. Попали за это в милицию. Вышли и снова приковали себя к бульдозерам. И ведь стройка остановилась. И Нескучный сад остался нетронутым. Жаль только, что не было законного способа это сделать.
Теория малых дел
По данным Москомприроды, 80-85% загрязнения окружающей среды в Москве приходится на автомобильные выхлопы. Два миллиона московских и еще почти столько же иногородних автомобилей за год выбрасывают в столичное небо полтора миллиона тонн вредных веществ.
— Автотранспорта становится все больше,— вздыхает Додонов.— Загазованность все выше. И куда от этого деваться, ума не приложу. Мы поставили шестнадцать постов на въезде в Москву. Еще столько же поставили в городе. Но даже если мы отследим весь московский транспорт, нам не удастся отсечь поток иногородних автомобилей. Система экологического контроля должна быть национальной, да где ж ее взять?
То есть, я так понимаю, 80% экологических проблем экологическая милиция решить не может.
— Зато,— говорит Додонов,— другие проблемы успешно решаются. В 96-м году на контроле правительства стояло около пятидесяти несанкционированных свалок на территории города. Сегодня их осталось две. Если помните, в начале года был неприятный запах на юго-востоке. Создали комиссию. Мэр ее возглавил. Установили, что виноват наш монстр АЗЛК. В октябре прошлого года на Второй улице Ямского поля в Северном округе был пожар. На территории издательства "Има Пресс" какие-то люди незаконно арендовали территорию, вкапывали большие контейнеры под бензин. В один прекрасный день все это загорелось. Ущерб окружающей среде составил пятьсот миллионов по "старым" деньгам. Мы раскрыли преступление. Мы следим. Москва-река и Яуза стали немножечко почище. Мы смотрим цвет снега, и в этом году снег был белее, чем в прошлом. Перед летним сезоном мы проводили профилактические мероприятия в зонах отдыха и на пляжах. Там куча проблем, и поэтому в этом году только мизерный процент пляжей разрешен СЭС для использования. Еще каждый год в апреле мы облетаем город на вертолете и смотрим. С высоты птичьего полета. Более загрязненные очаги мы наносим на карту и потом там работаем. И есть большая разница между дворами этого года и прошлого, когда всюду были и навалы мусора, и костры. Дворы стали намного чище. Правда, что касается промышленных предприятий, там проблема остается. Дело в том, что большинство предприятий сдают сейчас свои площади в аренду. Там образуются частные фирмы, охраняемые частными охранными структурами. Так что проникнуть туда сотрудники СЭС без нашей помощи не могут. При этом маленькие фирмы отказываются от своего мусора, сдвигая его на территорию соседа. В конце концов мусор оказывается на территории предприятия, которое не работает и не имеет даже средств на вывоз мусора.
Страшно подумать: перечисленные Додоновым в качестве положительного опыта решенные или частично решенные проблемы составляют лишь пятую часть стоящих перед Москвой экологических проблем.
Назад, в первобытно-общинный строй
Наконец, экологическая полиция занимается контролем за соблюдением режима особо охраняемых территорий. Кусково Лосиный остров, Битца, Измайлово.
— За полтора года нашего существования,— говорит Додонов,— десять предприятий выведено с территории Лосиного острова.
И это правда. Как правда и то, что закрыт проект заказника в районе Покровское-Глебово. Тридцать гектаров зеленых насаждений, которые должны были стать санитарной зоной Химкинского водохранилища, проданы под строительство коттеджей. И теперь у Химкинского водохранилища не будет санитарной зоны.
— Беда в том,— говорит Додонов,— что мы можем возбудить уголовное дело, если причинен "существенный вред здоровью человека или окружающей среде". Так написано в законе. Но что такое "существенный вред", нигде не разъясняется. Поэтому, кроме случаев вырубки деревьев или разлития ртути в подъезде, ничего доказать невозможно. Если, например, мы имеем дело со случаем выброса загрязняющих веществ в Москву-реку, рыба не всплывет кверху пузом в тот же день. Вред растягивается во времени. Если через несколько месяцев после нарушения мы обнаружим, что, да, действительно, существенный вред наступил, окажется, что уголовное дело уже не возбуждено, виновник потерялся и никто не помнит, что же, собственно, произошло.
— Михаил Михайлович,— говорю я.— Так что же мы празднуем?
— Я бы,— говорит Додонов,— назвал это Днем проблем охраны окружающей среды. Впрочем, лучше пускай сейчас будет праздник Всемирный день окружающей среды, чем потом будет всемирный день памяти окружающей среды. И так мы уже наворотили столько, что дети, может быть, еще доживут спокойно, а вот внуки — я сомневаюсь.
— А если бы к нам на праздник приплыла Золотая Рыбка, какое экологическое чудо вы бы у нее попросили?
— Я...— Додонов задумывается.— Я бы пожелал вернуться в первобытно-общинный строй.