Постановка комической оперы "Прекрасная мельничиха" в Большом театре оказалась банальной по режиссуре и неяркой по актерской игре. Зато весьма удачной по сценографии. ЮЛИЯ Ъ-РОМАНОВСКАЯ беседует с автором декораций НАТАЛЬЕЙ НЕСТЕРОВОЙ.
— Почему вы приняли предложение о работе над декорациями, вы ведь никогда не работали для театра?
— Только потому, что Сергей Михайлович Бархин — главный художник Большого театра, который и предложил мне эту работу, сказал: "Делай то, что делаешь обычно". Он, зная мои работы, хотел, чтобы это была почти что имитация масляной живописи. Если бы требовалось сделать современную постановку, что-то сконструировать, мое участие было бы исключено. Ведь мозги у меня повернуты иначе. А здесь (тем более, что по совпадению перед работой в театре я два года пробегала по Италии и в подробностях изучила все-все уголки — Сиену, Ассизи) решения и не нужно было искать. Все стояло у меня перед глазами.
— Как вы себя чувствуете в роли Бенуа или Шагала?
— Интересно и страшно. Интересно все новое: ужасно любопытно, как вдруг из каких-то маленьких картинок вырастает огромное пространство. Страшно потому, что в первый раз. Потому, что не уверена в себе,— у меня нет опыта такой работы. Холст — это просто плоскость. Сцена же — пространство. Все ощущения, вся система координат здесь другие.
— Как вам удалось достичь соответствия между вашим визуальным образом оперы и режиссерским?
— Сначала я принесла режиссеру — Георгию Геловани — маленькие акварельные и темперные эскизики. Потом все время, до тех пор пока мы не пришли к какому-то приблизительному решению, показывала то, что получается. Я не уверена, что ему нравится абсолютно все, что реализовалось. Но в каких-то вещах мы сошлись.
— Почему именно вас пригласили в театр?
— Не знаю. Может быть, меня просто хотели попробовать.
— Еще совсем недавно вас называли левым художником. Теперь в связи с вашим именем все время звучат какие-то официальные титулы или статусные места, вроде член-корреспондент церетелиевской Академии художеств, или вот — Большой театр.
— За члена-корреспондента меня пнули очень многие. Но разве от этого звания что-нибудь изменилось? Когда-нибудь кто-нибудь видел, чтобы я изменила себе? Что такое левый художник? Или правый художник? Нужно быть просто художником.