Лондонская труппа "Чик бай Джаул" на Чеховском фестивале
Английский театр "Чик бай Джаул" московская публика ждала нетерпеливее и приветствовала теплее, чем любой другой спектакль Чеховского фестиваля. У Малого театра, где выступали англичане, спрашивали лишний билет (чего в Москве давно не случалось), а во время спектакля галереи зрительного зала, кажется, потрескивали от набившихся туда безбилетников. Ажиотаж был вызван не внезапно вспыхнувшим доверием к рекламе ("один из лучших театров мира" — красовалось на растяжке-простыне), а прошлыми зрительскими впечатлениями: театр Деклана Доннеллана и Ника Ормерода приехал в Россию в четвертый раз за последние четыре года. Каждый раз ему сопутствовал шумный успех. Новый спектакль "Много шума из ничего" не стал исключением.
На пресс-конференции Деклан Доннеллан признался, что он заранее объяснял артистам: Москва для него — самый важный пункт в длинном гастрольном турне "Чик бай Джаул" (его театр — едва ли не наиболее востребованная в мире современная английская труппа, лондонская премьера "Много шума из ничего" состоится лишь послезавтра, а между тем спектакль уже был показан в пяти европейских странах и в Нью-Йорке). Произнеси подобную фразу Роберт Уилсон или Тадаши Сузуки, ее справедливо сочли бы ритуальным комплиментом.
Англичанину поверили. Не только потому, что его манера говорить (и ставить спектакли) выдает в английском мастере человека искреннего и не лгущего попусту. Но и потому, что с первых же гастролей "Чик бай Джаул" русские зрители почувствовали в работах Доннеллана нечто родственное своим театральным вкусам и нечто утоляющее ту особую жажду театра, которую не способны утолить ни большинство русских режиссеров, ни знаменитости, сменяющие друг друга в программе Чеховского фестиваля. "Чик бай Джаул" играл как раз между вышеупомянутыми титанами мировой сцены. И на фоне их умышленных, формальных (хотя и воистину великих) сочинений отнюдь не великий спектакль "Много шума из ничего" многим явился примером живой и человечной театральной игры.
Доннеллан вполне доверяет путаной интриге шекспировской комедии, прихотливому сплетению сюжетных линий и поэтическому многословию Великого Барда. Но он следует не столько букве пьесы, сколько ее духу, он верит в возможность произвольных и нелогичных сюрпризов судьбы, поджидающих героев на каждом шагу. Доннеллан вбрасывает их (а равно и зрителей) в действие, точно младенцев в воду: радостно наблюдая за тем, как они плывут, подстегнутые страхом и восторгом, но стоя начеку и оберегая от малейшей опасности захлебнуться и пойти ко дну. В театре "Чик бай Джаул" утонуть — означает начать декламировать, озаботиться голосоведением, взгромоздиться на шекспировские котурны, впасть в патетику или ложный лирический пафос, сосредоточиться на тексте или — упаси Бог — всерьез увлечься какими-нибудь глубинными психологическими подтекстами a la Станиславский. Ничего этого Доннеллан не разрешает, и потому его отменные актеры уверенно держатся на поверхности океана.
"Много шума из ничего" — очень поверхностный спектакль, в том смысле, что питается он внешними проявлениями жизни. То есть он поверхностен в хорошем смысле, потому что эти проявления трогательны, необъяснимы и тревожны. Под любыми комическими перипетиями режиссер видит подкладку, сотканную из грусти, а в драматических эпизодах неустанно высматривает возможности для иронической улыбки. Едва не разрушенная чужой подлостью любовь Геро (Сарита Чоудэри) и Клавдио (Богдан Пораж), как и "спровоцированный" брак Беатриче (Саския Ривз) и Бенедикта (Мэттью Макфэдьен), для Доннеллана есть чудные прихоти судьбы. Минутные и едва заметные человеческие проявления ему интересны и драгоценны именно как проявления призрачности бытия. Встреча с другим человеком, равно обещающая и сладость, и отчаяние,— вот, по Доннеллану, вся основа нашего неменяющегося мира.
Великий-развеликий Шекспир сыгран непринужденно, обаятельно и без нажима. Доннеллан сделал все, чтобы во время действия о нем вспоминали как можно реже и не ломали голову над его идеями. Но решительных режиссерских жестов в "Много шума из ничего" не так уж мало. Одним из них он вместе с постоянным соавтором художником Ником Ормеродом переносит действие комедии в самое начало нашего века, в Англию конца викторианской эпохи, в Англию салонных комедий. Если не знать, что именно играет "Чик бай Джаул", то Шекспира можно принять за Оскара Уайльда. Кстати, первый благополучно выдерживает испытание "салонностью".
Жизнь в "Много шума из ничего" подвижна, как ртуть, ни в чем не укоренена и открыта всем ветрам провидения. Мизансцены Доннеллана текучи и, будучи геометрически точно выверенными, все время подхлестывают одна другую. Это "броуновское движение" персонажей, особенно отчетливое на фоне простых белых полотнищ, преображаемых одним лишь светом то в стены гостиной, то в летнюю парковую зелень, невозможно схватить глазом. Режиссер почти весь спектакль держит героев на ногах, не давая им присесть и обрести хотя бы иллюзию стабильности. Предыдущей постановкой Доннеллана была "Зимняя сказка" в питерском Малом драматическом театре. В той пьесе у Шекспира предусмотрен персонаж, которого зовут Время. Среди списка действующих лиц спектакля "Много шума из ничего" его нет. Но и здесь едва ли не главным героем становится оно, время, ко всем одинаково равнодушное, но каждого наделяющее положенной свыше порцией радостей и разочарований.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ