Как проходят шахтерские революции
Когда с шахтерами договариваются и они с глаз долой скрываются на своих подземных горизонтах, начальство мечтает про них забыть навсегда.
В аналогичной ситуации очень радовался Горбачев М. С. в 1989 году по окончании первой большой шахтерской забастовки.
Чтоб ее поскорей кончить, Михаил Сергеич дал шахтерам много денег и много товара, чтоб их тратить, и много других удовольствий — сегодня такого не то что дать, а даже посулить невозможно. Шахтеры зажили богато и красиво — мало кто в те годы жил лучше. А хотелось же еще лучше. И нашелся человек, который вроде брался это устроить. Он был очень симпатичный, демократичный и свой в доску, ездил на "Москвиче" и даже на троллейбусе. Ну, шахтеры уволили Горбачева и поставили этого своего парня, который, понимаешь, все пообещал. Хотели как лучше, а как-то так получилось, что нечем кормить детей. Даже хуже чем всегда.
То есть, выходит, Михаил Сергеич рано радовался. Шахтеры, они сегодня могут уйти, а завтра, смотришь, вернутся еще хуже прежнего. Попробуй пойми, чего им надо!
Наш спецкор ИГОРЬ СВИНАРЕНКО попробовал. Пробовал он на той шахте, где все и началось.
Сейчас я скажу одно слово, и вы сразу все вспомните. Шевякова! Ну конечно же шахта имени Шевякова (был такой академик, интересовался углем), город Междуреченск, Кузбасс! "Шевякова-шевякова-шевякова" — это же горячим летом 89-го из всех телевизоров неслось. Оттуда есть пошла шахтерская революция, которая свергла старый режим и развалила нашу империю...
Страшно любопытно, что же сегодня творится в колыбели революции? Когда кругом вон что. Сразу скажу: два года на шахте Шевякова не было ни одной забастовки. И даже ни одного митинга. Ни один шахтер отсюда не ходил в пикеты и железные дороги не перекрывал (хотя ребята с других шахт поезда на Абакан не пускали). Более того! Я совершенно точно знаю, что максимум пять человек на всей шахте не могут себя назвать совершенно счастливыми! И это еще не все: самое большее пять человек с шахты Шевякова не умеют играть на арфе... Это чистая правда. Потому что шахта Шевякова уже два года не дает угля, она стоит, все шахтеры уволены. Пять человек — это ликвидационная, по сути, похоронная команда, которая должна теперь разобрать здание конторы и вывезти на свалку ржавый хлам, в который превратилась шахтная техника. В пока не снесенном шахтоуправлении холодно и сыро. Как в склепе, как в могиле. Да это и есть могила: в шахтной глубине лежат 23 убитых шахтера, и они останутся там навсегда. Колыбель шахтерской революции — это сегодня огромная братская могила. Может быть, самая глубокая в мире — 280 метров. После революции, когда СССР развалился, там было несколько страшных подземных взрывов. Погибли люди. Удалось поднять наверх только двух мертвых шахтеров, а остальных не смогли достать: под землей после еще долго горел уголь. Перед тем как шахту закрыть, в нее, чтоб потушить этот пожар (помните, раньше модно было говорить про пожар революции) долго лили воду. Оттого и сыро в шахтоуправлении. Как и положено могиле, шахта накрыта надгробными камнями. На граните выгравированы портреты погибших. Их поставили на сопке ровно над тем местом, где был тот взрыв. Еще там стоят два больших (всем 25 хватило бы места) железных стола под навесом. Судя по обилию бумажных цветов, никто не забыт, ничто не забыто, то есть поминальные столы используются по назначению. Ну, мертвые худо-бедно похоронены, хотя, конечно, очень экзотическим способом. А из живых тоже никто не забыт: всех уволили по сокращению и заплатили на прощание по три оклада. Четырем из них дали денег, чтоб выучиться какой-то другой профессии. Остальным — а всего на шахте Шевякова было две тысячи человек — не хватило. Как это ни странно, безработных в Междуреченске сегодня приблизительно столько же.
Почему именно они?
Многие обижаются на шахтеров: почему именно они такие скандалисты? В то время как, допустим, брокеры, официанты и гаишники терпят, хотя трудно всем? Не знаю, поймете ли вы.
Вы случайно не пробовали ползком перемещаться по норе диаметром 80 сантиметров? На глубине 1 километр, 12 километров? Проползая через лужу, в которой пузырится метан? Светя перед собой прицепленной к каске лампочкой? Распугивая крыс, которые претендуют на ваш "тормозок" из славной вареной колбасы? Когда с потолка капает за воротник робы? А после страшным хозяйственным мылом смывать с себя чернейшую угольную пыль? И получать за это 300 долларов, которые заплатят через полгода или год?
Еще надо учесть исторически сложившиеся шахтерские нравы и повадки. У них, например, в силу производственной необходимости вырабатывается профессиональная привычка — добираться до цели, даже пробивая скальный грунт.
Или взять такую сугубо революционную вещь, как взрыв. Для шахтера взрыв как способ решения проблемы — не экзотика и не крайность, а обыденность. Мастер буровзрывных работ — рядовая подземная специальность. Отсюда свободная небрежность обращения со взрывчаткой. Которой там навалом, несмотря на попытки ввести строгий учет. Один взрывник с нашей шахты, отец школьного товарища, прямо в шахте хотел с собой покончить при помощи казенной взрывчатки. На почве несчастной любви. Коллеги отняли у него адскую машинку и выгнали домой, где он мирно повесился.
Эта мода, пижонство, эта русская рулетка, когда самоспасатели (род акваланга) бросают в кучу — авось пронесет. При том что при взрыве или пожаре этот аппарат может заметно продлить жизнь — представьте себе циркового акробата без страховки. Эта способность плевать на инструкцию и закуривать в шахте, не потрудившись даже замерить уровень метана.
Про шахтерские полки рассказывают, что в них не принято было сдаваться в плен, да и сами они пленных не брали.
Ну и потом эта привычка к зрелищу чужой смерти и постоянная готовность к своей — вряд ли безобидная, нервы же не железные.
Но важней всего, мне кажется, отцовский инстинкт. Если идешь каждый день подыхать, то понятно желание оставить семье денег хоть на первое время. Это нормальная человеческая реакция. (Хотя новым русским политикам такое понимание ответственности может показаться преувеличенным.) Начальники говорят пролетариям, что денег нет, и уезжают на "мерсах". Когда то же самое пролетарий повторяет детям, он остается с ними, и они вместе остаются без ужина. Почувствуйте разницу.
Памяти рельсовой войны
Конечно, междуреченские шахтеры на прошлой неделе тоже останавливали поезда. Сидели на рельсах, которые ведут в Абакан, как все.
— Надо сеять, а вы солярку не пускаете! — наезжали на них.
— Вы говорите, домны разрушаются? А у нас жизнь разрушена...
— А как додумались до рельсов? — спрашивал я социально активных шахтеров.
— Так это ж Ельцин нам идею подал! Это ж он хотел на рельсы лечь, если плохо станет, он первый начал про рельсы! Мы просто вместо него легли.
На рельсах они требовали отставки президента и жгли по ночам костры на трезвую голову.
Потом приехал Сысуев, рабочие заводилы совещались с ним всю ночь. И вот они вроде хотели Ельцина уволить, а потом решили: нет, уж пусть лучше достроят котельную. И то сказать, котельную поставить — все меньше мороки, чем президента менять, так ведь? Причем котельная имеется в виду та самая, которую начали по требованию забастовщиков строить еще в 1989 году...
В Москву, в Москву!
Я там говорил с представителем местной интеллигенции Васей — он интеллигент настоящий, в очках, с бородкой,— так он жаловался мне на шахтеров. Он им объясняет, что не Дальний Восток надо блокировть, а, наоборот, Москву! Чтоб она почувствовала. Вот собрать бы всех, мечтает он, и наших, и с Инты, и с Воркуты — и на Москву!
Интеллигенция всегда мечтала построить идеальное общество...
Но интеллигент, видите, чувствует свою миссию и ходит в народ. И пьет, кстати, немного, у нас даже осталось.
И вот идея Васи потихоньку овладевает массами.
— Правильно нас критиковали! — признавались мне местные.— Что ж мы сами себе мешаем! И еще конкурентам подыгрываем — вон, власти думают на польский уголь перейти. Так что нам в другой раз надо не себя блокировать, а Москву, кислород ей перекрыть — пусть она узнает, каково нам...
Москва у них как живая: она красивая, богатая, умная, злая и бессердечная. Словом, стерва.
— Москве, ей что за Уралом — уже не Россия! — делились междуреченцы своими наблюдениями. Насколько сильно они нужны Москве, если она присылает туда свои газеты с четырехдневным опозданием? При том что лету четыре часа?
Вслед за Васей я тоже сходил в народ и объяснил ему, что Москва с ним не будет по ночам заседать, как Сысуев, а примется его бить ОМОНом. Народ, в который я ходил, спорить с этим не взялся. Никто не поднял меня на смех: мол, обалдел ты, что ли! Да кто ж это ОМОН пошлет на рабочих, на шахтеров! Только молчали в ответ сосредоточенно.
Такая картина, новый русский апокалипсис. Колонна шахтеров в робах, с черными лицами, с горящими на касках лампочками. Они молча идут по городу и по пути проверяют холодильники сытых нешахтеров.
Выразительная картинка? В Междуреченске в 89-м ее видели. "Аж мороз по шкуре шел",— вспоминает очевидец. А в Москве такого пока не видели.
Посредников просили беспокоиться
Как везде, углем в Междуреченске торгуют фирмы.
"Русопром", "Углеметкооперация", "КузбассБЕЛАЗ", "Багомес". Говорят, что всего их тут 20 — на пять шахт и пять разрезов. Все норовят заработать на шахтерах! По слухам, даже местная музыкальная школа углем приторговывает.
И полно разговоров про то, что московские фирмы скупают угольные компании. А когда идут акционерные собрания разных АО, так во всех заседают одни и те же лица...
Ну и как-то начало распространяться мнение, что государство шахтерам не должно ничего, а пусть они с фирмами сами разберутся. Это шахтерское дело?
— Хорошо,— отвечают шахтеры.— Мы займемся. Хотя, конечно, в отличие от некоторых свою работу исправно делаем. Сделаем работу за госчиновников. Но они тогда пусть за нас поработают тем временем. Вот каски, портянки, коногонки. Езжайте в шахту!
Один пьяный шахтер мне очень неуверенным голосом жаловался:
— Понимаешь, как получилось? Пошли мы с ребятами, значит, к хозяину посреднической фирмы. Давай, говорим, денег за наш уголь! Тот: а нету. Ходили так, ходили к нему... А после наш один ему говорит: "Так мы тебя убьем!" Он отвечает: "Ну и убивайте, а я вам по 40 миллионов 'старыми' должен и, как убитый, значит, точно не отдам". Так шо ж делать, может, правда не убивать?
Мне-то откуда знать? Я углем торговать не умею и специфики этого бизнеса не знаю.
"Люблю бастовать!"
— Мы тогда не то чтоб революцию делали, в 89-м, а просто понравилось не ходить на работу. Экзотика! И в магазины сразу привезли консервы — болгарские, перец с курицей. Вкусные, мы помногу набирали! — многим весело вспоминать те дни. Правда, в газетах как-то по-другому тогда про это писали, нажимали на сознательность, честь и демократизацию.
— Я тогда, конечно, ходил на площадь, мы там сидели, курили, лежали в кустах. Там митинги проводили другие люди,— рассказывает молодой шахтер Коля Петухов, который тогда был на Шевякова, а сейчас еще лучше устроился.— Верхушка там была пять, ну десять человек. А мы — просто. Мы требования поняли, что это хорошо. Все выполнили. Льготы стали платить. Был один месяц отпуск, а теперь два. Стихия! Мы получили пользу от революции. И пользуемся благами. И власть встряхнулась.
Нам стали все слать.
— Что?
А дальше, прошу внимания, ключевая фраза:
— Я был сытый и мылся мылом.
Вы отдаете себе отчет в том, какой представлялась хорошая жизнь в 89-м году? Но это все прошло без возврата. Все изменилось неузнаваемо, и Коля про это рассказывает дальше:
— Самое главное — бартер тогда начался! Говорили: вот нам разрешили продать партию угля, мы продали и вот вам начисляем столько-то. По 2000 долларов в год безналом начисляли! — у Коли делается счастливое лицо.— А телевизор, например, стоил 300. Так было три года. Все шахты только про это и говорили. Пожили! Три телевизора я получил, холодильник. Продавал, менял на мебель, на магнитофон, ботинки, куртки, кроссовки. Телевизоры меняли на гаражи и машины... Это котировалось.
А потом... Государство ввело, что ли, налог на доллары, на бартер. Это стало дорого. И за это время в магазинах появились товары. И постепенно стало как теперь... И сейчас дорогу перекрывали — правильно. Я вообще люблю бастовать...
Как тушили революционный пожар
Счастливая жизнь кончилась в 92-м. И началась очень несчастливая, особенно на шахте Шевякова.
— В шестой лаве все началось. Там были сложные горно-геологические условия, пласт вздыбленный. Шли медленно, заработка не было,— продолжает Коля.— Газу было много. Директор даже разрешал, если была особенная загазованность, раньше выезжать на поверхность.
Ну и вот, 1 декабря 92-го — взрыв. Накопился метан, а там малейшая искра — и все. Пласт шипел всегда, газовый это пласт. Ну что, это обычный наш труд, все об этом говорят, знают, но на работу ходят. Привыкли. Обычное явление. Не знаешь, вернешься ли домой после смены живой. Тяжело, конечно, но я привык и ничего тяжелого не вижу. Потом еще было несколько взрывов, один за другим. А после взрыва туда сосет воздух и горит уголь. Тогда мощно горело! А там 25 человек завалило. 13 — у нас на участке, остальные — на 10-м. Думали, может, они живые. Людей пытались достать. Сказали: если пробьете выработку к людям, по пять тыщ дадим. И талоны тогда давали на колбасу, потому что опасно. Тоже рисковали, могли в любое время наткнуться на огонь — и все. 38 метров пробили — за неделю. А там завал и перемычка бетонная, ее поставили когда в верхней лаве в прошлый раз пожар был. Но деньги все равно дали.
А спасти людей не удалось.
В общем, затопить пришлось лаву. Залили водой.
"Даже у пиратов была демократия, а у нас?"
Поселок закрытой шахты Шевякова. Там, куда ж их девать, еще живут люди. В бараках и трехэтажных развалюхах. Дворы как после бомбежки — это смахивает на Грозный: все перерыто. К выборам Ельцина обещали провести водопровод взамен сгнившего, а после второго тура бросили и ушли.
Вид у жильцов бедный, сильно поношенный, беззубый и в целом брошенный — словом, типичные русские пенсионеры. Я хожу и разговариваю с ними. Сюжет один: на подземную пенсию с надбавкой — всего 176 советских рублей — жили счастливо. А теперь хватает только на скромную еду и на галоши. К родне и родным могилкам даже в соседнюю область съездить невозможно. Ельцина как ругают! Я здесь даже стесняюсь цитировать, несмотря на грубое шахтерское воспитание.
— Мы не тупые, газеты читаем! Козленок наши деньги за границу увез, а Черномырдин знал... Почему все идет в Москву, все поезда, алмазы, деньги? Все вы там в Москве заодно, одна шайка...
И приговор:
— Вы в 2000 году можете к выборам не готовиться.
Если, конечно, несчастная бабушка доживет.
— Ну а польза есть вам хоть какая от революции?
На этот вопрос даже обижались.
Только одна женщина, Зинаида Ванеева, она работала породовыборщицей — с транспортера, по которому подают уголь, на ходу выхватывала куски породы,— сказала:
— Я не жалею, что были забастовки. Не жили мы при старой власти хорошо. 50 рублей давали в получку — вот и крутись. Коммунисты тоже воровали, но втихаря. А теперешние — открыто. У нас хлеб есть. А у людей и хлеба нет, как же жить? А, все равно помирать.
Николай Земцев, тоже старый шахтер, спорит:
— При чем тут Кокорин! Забастовку у нас организовал Ельцин. Он сам вида не подал, но мы же знаем: если б не он, ничего б не было.
А я этим шахтерам, дуракам, напомнил теперь: ну что, выбрали себе президента? Да он же никуда не годится!
Реплика со стороны:
— Ты если б эти слова раньше сказал, тебе б Севера было мало.
Это его одернул сосед, который назвался Мишей:
— Я шофером 17 лет, одного директора шахты возил, другого. Я ничего против не имею.
— Против чего?
— Не имею против. Я так понимаю, как они сообразили на это, на забастовку, значит надо было. А сам я не сторонник.
— Вот вы, Миша, не сторонник, а СССР развалили!
— Я ж на площади не был. Но и в магазинах же не было ничего. А хотелось колбасы, как ее, варено-бумажной...
Еще я спросил старого шахтера Николая Архипова, что он думает о жизни. Он ответил:
— Так рабочий, разве он может думать?
И посмотрел на меня с укоризной.
Лаврентий Глухов на пенсии, а был на Шевякова. Он такой удивительный человек, что за рюмкой знаете на что жаловался? Что имущество шахтное покорежили и растащили. Он сходил посмотреть и страшно расстроился. Это его больше взволновало, чем бедность.
— Ведь началось тогда как? — дает он свою версию.— У Кокорина звено собралось горластое. А-а, задаете слишком много вопросов? Ну-ка сходите в здравпункт, подышите, вы, значит, точно выпимши. А обидно, и звено отказалось дышать. И у них за это забрали премию — она была 40 процентов. И с другими звеньями договорилось. И как раз мыло кончилось на шахте.
Дальше известно... Но из шахтеров никто не понял этого всего, реформа или как ее назвать.
Вот я читаю "Одиссею капитана Блада". Так даже у пиратов 500 лет назад была демократия, а у нас? Раньше можно было директора шахты как хочешь ругать на партсобрании. А теперь мастеру скажи слово, а он тебя и уволит. Все.
Все были уверены в жизни. А сейчас этого ни у кого нет, даже у новых русских (не застрелят ли до вечера?).
Шахтеры бывают богатыми и счастливыми
Как, например, Анатолий Петухов. Брат Коли — того, который бастовать любит. Трезвый, рассудительный, спокойный человек. Он работал на Шевякова, но уже три года на знаменитой и богатой шахте "Распадская", сокращенно ее тут называют "Распад" (и вовсе не в честь Советского Союза):
— Забастовка 89-го? Были же предпосылки! Мы знали, что город Рига получал больше финансов, чем весь Кузбасс. Конфет не было, молока, а хотелось же детям. Но при любом бунте ведь всегда что всплывает? То-то и оно...
— А не боялись, что КГБ придет и всех разгонит?
— Да ну! Все ж чувствовали, что власть ослабла. Партбилеты выкидывали...
Шахтеры тогда ходили по городу и проверяли холодильники у партийных работников. А там ничего интересного — засохшая селедка. Ну и перестали.
— А сейчас не пробовали холодильники проверить?
— Ты что! Сейчас же диктатура! А тогда был социализм.
— Вы в 89-м на площади были. А сейчас ходили дорогу перекрывать?
— Не. Я огород сажал. Я прилично зарабатываю, три миллиона. И почти без задержки — всего месяц.
А тут же отец братьев-шахтеров, основатель династии Иван Денисович. В 78-м ушел на пенсию и с тех пор на огороде.
На вопрос о жизни отвечает:
— Нормально вроде.
Соседи-пенсионеры загалдели:
— Ты что, не говори "нормально"! Тебе что, жалко ужасу напустить? Эх ты...
Он уточняет:
— Штанов, правда, не купишь, но на жратву же хватает... Шахтеры, их трудный труд, а ни черта не плотют.
Любимый шахтерский политик
Ну это все так, разговоры. Знаете, один то сказал, другой это, ну и что?
А вот чье мнение надо слушать, вот кто самый главный эксперт по междуреченской революции — Щербаков Сергей. Он в этой революции побывал на обеих сторонах баррикады, да так, что все его уважают. И тогда он был очень заметным и важным человеком, и сейчас при деле — вот на выборах в мэры взял 80 процентов голосов.
Щербаков был сначала шахтером и получил орден. Еще он к.м.с. по боксу. А летом того самого 89-го был вторым секретарем Междуреченского горкома КПСС.
— Почему партия не хочет с нами разговаривать? Что ж она спряталась за шторами? — орали митингующие.
Щербаков вышел, но к трибуне его не пускали. Но он пробился. И стал разговаривать с рабочими.
— Страшновато было на площадь выходить. Я говорил простые вещи. Я предложил штаб, чтоб цивилизованно разбираться, а не орать на митинге. И решить, чего мы хотим. Сначала требовали колбасы, и мыла, и портянок. Но я им объяснил, что надо серьезней требования ставить...
После Щербаков поступил в ВПШ и там защитил диплом по теме "Забастовка". ВПШ, правда, по ходу учебы раза три переименовывали, но суть та же.
— То, чего тогда достигли шахтеры, этим воспользовались политики. В свое время этим воспользовался Ельцин — и не лучшим образом. Шахтеры привели к власти Ельцина и всю его команду. Но шахтеры им забыты. Угольная промышленность уничтожена.
Государство выбило своих производителей с зарубежных рынков. У нас снизили добычу на 40 млн тонн, а Китай увеличил добычу на 200 млн тонн. А кто получил выгоду — так это директорский корпус! Ельцин позволил им торговать и лично наживаться. В городе нет ни одного предприятия, где хозяин — коллектив. А ведь именно такая задача была у революции!
На макроуровне понятно, что надо подождать и потерпеть. Но ведь ни Чубайс, ни Гайдар не страдают от нужды, их дети сыты! Вот чем они отличаются от шахтеров.
И вот я разговариваю с Сысуевым... Денег дает. А тарифы снизить на перевозки? Как же так, добывать уголь невыгодно, а возить выгодно? А НДС снять на поставки шахтной техники? Нет, это табу. То есть опять нам дают рыбу, а удочку не дают. Это все так, временное улучшение. А потом опять... Германия после войны за 5 лет встала из руин, а мы с 85-го на месте топчемся. И все хуже. Я ж вижу, у меня город...
Ельцин им разве должен?
Да, любят шахтеры рассказывать, что это они привели Ельцина к власти (хотя в основном об этом жалеют) и теперь он им должен. А Борис Николаич, говорят, не любит таких разговоров, обижается. Так вот я вам скажу, что он никому ничего не должен. Всем ведь известна биография Ельцина: по окончании вуза он, как молодой специалист, распределился на работу по специальности — президентом РФ. Он делает эту работу как может и посторонних просит не беспокоиться.
Похороны шахты
Анатолий Мальцев — директор закрывающейся шахты им. Шевякова.
Что он может думать о революции? Да ничего хорошего. Из-за шахтеров Советский Союз развалился, и Мальцеву пришлось фактически бежать из иностранного Казахстана, где он добывал для обороны уран.
Он когда тут начал работать, так еще думали революционеров достать из-под земли. Посчитали — 16,5 миллиона в ценах 92-го года. Поделить на 23 — 600 тыщ на брата: дорого! 5 тысяч долларов! И оставили.
И вся та авария, считает Мальцев, от революции:
— Они перестали думать, как работать, и осталось желание что-то требовать. Дисциплина упала. Вроде стали, говорят, пьяные выходить на работу и даже в шахте курить (впрочем, это все он с чужих слов.— Прим. авт.). Сколько сейчас аварий из-за нехватки дисциплины...
— А что шахту решили закрыть — это что же, карательная операция?
— Похоже...
Территория шахты завалена ржавыми вагонетками, в какие обычно грузят уголь под землей. А одна такая стоит на сопке, на братской могиле — как бы памятник. На ней такие слова: "Вы недодали — мы додадим!" И подпись разборчиво: "Шахтеры Кузбасса".
Додадут?