Off Side
Дзюдоист Мансур Исаев выиграл олимпийское золото, а специальный корреспондент "Коммерсантъ-BoscoSport" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ выяснил у него про косой захват, про то, что сказал отец, когда он победил японца, и про то, что сам Мансур Исаев сказал японцу, когда победил его.
Мансура Исаева не было в The Bosco Club до глубокой ночи, хотя он обещал приехать, и ждали его тут. Поступали отрывочные сведения: парень выехал из международного пресс-центра, но один. С водителем, но без телефона. А мы знаем уже этих водителей, которых у международных федераций и делегаций гораздо меньше, чем свободных машин, выделенных или выбитых для спортивных и околоспортивных нужд. Водителей выбить сложнее, чем машины, их катастрофически не хватает, поэтому большинство из них отчего-то из Уэльса, и приходится объяснять им, как пользоваться навигатором в Audi... Да, очень долго можно было ехать из одного конца города в центр. Вот они и ехали.
Здесь, в The Bosco Club, Мансура Исаева ждал другой олимпийский чемпион по дзюдо, Арсен Галстян, друг. Он ждал вместе со всеми уже несколько часов, пил воду без газа, зато хорошо ел и твердо намерен был дождаться Мансура.
И он все-таки приехал.
В окружении телекамер, на фоне развернутого полотнища российского флага он выглядел очень уж смущенным. Он улыбался, но это была какая-то страдальческая улыбка. Человеку, способному вымучить такую улыбку, выиграть Олимпийские игры — уже нечего делать, по-моему.
Его спросили, а где же медаль-то его золотая. Он спохватился, и лицо его сделалось таким растерянным, каким только и бывает у человека, который вдруг осознал: блин, потерял я бумажник-то... Только у него было еще растеряннее, потому что он-то не бумажник потерял.
И в тот же миг лицо это сделалось блаженным: он вспомнил! Покопался в кармане своих широких спортивных штанин и вытащил золотую медаль Олимпиады.
То есть не хотел просто сидеть с машине с медалью на груди. Как будто едет такой Мансур Исаев из международного пресс-центра в The Bosco Club по Лондону, а на груди его сверкает олимпийское золото. Подумал, снял и положил в карман. Потом, правда, забыл в какой.
Тут к нему подошел человек, который чаще, чем Мансур Исаев, держал в руках олимпийское золото.
— Молодец, порадовал! — сказал, обняв Мансура, переминавшегося с ноги на ногу на фоне российского полотнища, трехкратный олимпийский чемпион Александр Карелин.
И что-то еще шепнул ему на ухо. Мансур благодарно кивнул.
Потом мы с Мансуром сидели в полутьме чайной гостиной, и я спросил у него:
— А что вам сказал Карелин на ухо, можете сказать?
Дзюдоист испытующе посмотрел на меня. Ему не хотелось, похоже, но он не удержался, улыбнувшись вдруг как надо, как-то светло и широко (я после тех мужественных улыбок под камеры и не ожидал от него):
— Сан Саныч сказал: "Только одно примечание, Мансур, медаль надо держать за ленту, а то потемнеет". От такого человека такое замечание!
Да уж, Александр Карелин знал, что говорил про золотые медали. Видно, пара первых медалей у самого потемнела, пока не понял, в чем дело.
— Дзюдо и в самом деле философия как часть жизни? Вы живете по дзюдо только на татами или и в мирной жизни тоже? — спросил я Мансура Исаева.
— Это очень реальная философия. Дзюдо — это...
Он глядел на меня, как бы сказать... проникновенно. Он думал, может, что я пойму его без слов.
И я, наверное, мог бы.
Но мне нужны были слова.
— Это же не просто вид спорта...— продолжил он.— Какой-то вид спорта, и все... Нет, это очень много великих традиций! Это сохранилось в Японии. Мы, когда бываем там, видим это. Наполняемся этим...
И побеждаем японцев на Олимпиаде, мысленно добавил я, но вслух говорить не стал, потому что я уже понимал: он ведь может и обидеться за японцев, которых он побеждал.
В полуфинале он победил корейца.
— Первый номер мирового рейтинга вообще...— сказал Мансур.
— А у вас какой рейтинг? — поинтересовался я.
На его лице появилось такое же выражение, как тогда, когда он начал искать золотую медаль.
— А, четвертое! — с облегчением вспомнил он.— Но вот этот полуфинал и финал — это были мои самые сильные соперники.
— В жизни? — переспросил я.
— Да, в жизни, в жизни,— подтвердил он.— Все ребята, кто боролся, могут сказать, что это за люди. Они великие.
Он не хотел сейчас подчеркнуть, что выиграл у великих. Он просто хотел сказать, что они великие.
— Как же можно было выиграть у таких великих? — спросил я.
— На самом деле я четко исполнял установку, которую давал на схватку наш главный тренер Эцио Гамба! — торжественно сказал Мансур Исаев.— Как говорит Эцио Гамба, никаких секретов в победе нет — только работа. Только работа, и все.
Он еще что-то должен был сказать про тренера. Он еще не выговорился. Надо было просто немного подождать.
Но ждать не пришлось.
— Я в дзюдо с восьми лет, вошел в сборную, в основную...— пересказал он в двух словах свою жизнь.— Но когда в сборную пришел Эцио Гамба, все так изменилось! Вообще все. Вся система работы! Кардинально!
— Так что была за установка на схватку?
— Как вам объяснить? С корейцем на опережение работать, неудобный для него захват применить.
— Что за захват?
Мансур с сожалением посмотрел на меня:
— Я вам скажу, а вы не поймете... Косой захват. Азиатам с ним очень тяжело бороться.
Косой захват... Лучше не думать об этом.
— А вы что-то сказали японцу, когда победили. Нагнулись к нему и что-то сказали. По-английски?
— Да,— смутился Мансур.
— И что?
— Я ему сказал: "Я чемпион!"
— А он?
— А он — нет!
Мансур засмеялся.
— А в финале уже главная задача была отключить рабочую руку японца,— продолжил Мансур.
— Косым захватом? — переспросил я.
Мансур Исаев посмотрел на меня с интересом:
— Да, опять косым захватом, точно!
То есть, похоже, я показался ему небезнадежным.
— Мы с японцем впервые боролись,— признался Мансур.— Я на чемпионате мира не дошел до него одной схватки, а так только в международных тренировочных лагерях, но это не считается.
— Вы тут сказали журналистам, что не удалось ни с кем поговорить или даже эсэмэску прочитать, потому что телефон чего-то не подключается.
— Нет, я с мамой поговорил,— сказал он.— Удалось. Прямо там, в зале. Но плохо было слышно: там у нас в Кизилюрте, в доме было очень много народу, все родственники, все кричали... Я ей сказал, что, когда поспокойней будет, наберу.
Он сидел в полутьме чайной гостиной, пил воду, тоже без газа, отказавшись от еды категорически, совершенно не хотел есть (чувство адского голода пришло позже), и я видел, что он, кажется, впервые за этот день расслабился.
— Знаете, что мне мама сказала? — спросил он.— Она сказала: "Ты стольких людей заставил плакать!"
— От радости же...— у меня и у самого вдруг комок к горлу подкатил.
— Конечно, от радости! — засмеялся он.— И еще она сказала...
Он задумался и продолжил:
— Мать сказала, что отец, когда я победил, сказал: "Сынок..." Понимаете, он никогда в жизни меня так не называл. Никогда!
Надо было сменить тему. Я не хотел заходить так далеко. И ему это было не нужно. И нельзя было пользоваться его беспомощным в этот момент положением. Если можно, конечно, так говорить про человека, который лучше многих владеет косым захватом.
— Уже разошлось по СМИ,— сказал я,— что мама обещает приготовить вам по возвращении чуду. Это что такое?
— Оно из мяса или из творога,— разъяснил он.— На тесте. Со сметаной подают...
— Не хватало вам в Олимпийской деревне чуду? — переспросил я.
— Здесь,— он сказал,— всего хватало. Здесь, главное, эмоций хватало. Идешь по Олимпийской деревне, видишь этих ребят, видишь таких звезд... И так приятно!
— А как приятно будет вернуться в Челябинскую область и получить миллион долларов от спонсоров! Губернатор же обещал, я читал?.. Вы понимаете, что вы теперь долларовый миллионер? Что вы с ним, интересно, сделаете? Все вас будут об этом спрашивать.
— Я думаю,— снова торжественно ответил он,— что, когда у меня будет мой первый миллион, мысли сами придут в голову.
— А когда Арсен, друг ваш, победил, вам, наверное, сил добавилось: нельзя же быть хуже в такой ситуации.
— Когда Арсен победил, у меня было намного больше эмоций! — воскликнул Мансур.— Такая была сильная радость за братишку! Мы как родные!
Потом я спросил его про девушек. Вернее, про девушку. И он даже рассказал. Но потом попросил забыть об этом, потому что, сказал, он дилетант в этом вопросе. Я забыл.
— А вы понимаете, что жизнь ваша изменилась теперь? Что еще можно и чемпионат мира выиграть, и чемпионат Европы, но все это будет уже не то? Вы на всю жизнь — олимпийский чемпион по дзюдо,— сказал я.
— Для Дагестана это такая вещь...— ответил он.— Очень важная. И для рода моего.
— А вы какого рода?
— Ну, у нас в Дагестане нет прямо такого, как тейпы в Чечне, например. У меня отец аварец, мать кумычка... И столько родственников!.. И со стороны матери, и со стороны отца...
— И братья, и сестры...— неосторожно предположил я.
— Нет,— покачал он головой,— я один в семье.
— Один в дагестанской семье? — переспросил я.
— Так вышло, да,— сказал он.— А так обычно много бывает, да. Но я один.
И вот эту тему он сам бы развивать ни за что не стал бы.
— Ну так, значит, за десятерых эта награда! — бодро сказал я.
— Конечно, хотелось бы...— не услышал он.— Очень. Но так вышло. Зато есть двоюродные братья... И есть друзья как братья. Они хотели подъехать сюда, кстати, но что-то не получилось у них... с визами, что ли... Но мы встретимся...
Я попробовал представить себе это.
Но можно было и увидеть. Через несколько минут он встретился с Арсеном Галстяном. Это было уже на замирающей дискотеке The Bosco Club.
Она ожила, впрочем, с его появлением, конечно.
Но сначала эти двое, Арсен с Мансуром, стояли долго, обнявшись. Потом я услышал звуки лезгинки. Арсен был готов, а вот Мансур — точно нет. Его подталкивали в круг, а он отнекивался, отступал, хлопал в такт музыке, но тут же старался уйти куда-нибудь в темноту... Никто не понимал. Арсен с наслаждением плясал лезгинку, а его друг, который, было точно известно, обожает заниматься этим же, в день своей главной победы в жизни старался незаметно уйти из круга света.
— Почему вы не стали танцевать? — подошел я к нему.
— Сейчас нельзя мне,— сказал он.— Никак нельзя, понимаете.
Мне кажется, я понял. Так бывает у мусульман, когда идет священный месяц рамадан. Человеку нельзя танцевать.
Выигрывать можно.