В Санкт-Петербурге завершился IV Хармс-фестиваль, организованный специально созданным около пяти лет назад Международным товариществом друзей Хармса (МЕТОДРУХ). Из камерной литературно-художественной тусовки фестиваль превратился в общегородское шоу. В нем приняли участие около 30 театральных, музыкальных, эстрадных и модельных коллективов. Центр города на три дня заполонили открытые игровые площадки. Организаторы фестиваля пытались доказать, что его тема — "Авангардное поведение" — и сегодня может заинтересовать мирных обывателей.
"На миру и смерть красна" — вспомнили организаторы фестиваля и начали с публичной казни. У стен Инженерного замка в рамках мистерии "Происхождение видов, или Естественный отбор" происходило истребление бесконечных "измов" в искусстве. Актеры петербургских театров, самым известным из которых был Формальный театр Андрея Могучего, выступили в роли жертв и палачей. "Супрематизм" в одеянии, обыгрывающем "Черный квадрат" Малевича, ушел, практически не пострадав. Так же тихо удалился "Поп-арт" — статуя Свободы, составленная из американского флага и бутылок кока-колы.
Постепенно нереагирующие зрители, подогреваемые ведущим, оживились. Женская половина не желала отпускать симпатичный "Конструктивизм" в виде серебристого каркаса самолета. Мужчины выступали за сохранение "Кича". Один из участников представления так увлекся нимфой, символизирующей вышеозначенное направление, что даже попытался стащить ее с помоста. Постепенно казнь стала совсем хармсообразной. От "Кубизма" что-то отвалилось, а абстрактный экспрессионизм "Поллак" из-за огромных размеров и вовсе не смог умереть достойно и отправился в народ.
Картину гуляний дополняли люди на ходулях, фейерверки, а также мычание, рычание и прочее звучание ансамбля "Редкие птицы". Флагами и плакатом "Художественная воля" приветствовала Хармс-фестиваль из окон Инженерного замка не так давно переехавшая в эти стены Новая академия Тимура Новикова. Такому вниманию со стороны неоакадемистов сам Хармс, наверное, был бы удивлен. Ему, члену "Академии левых классиков", явно ближе были бы выставленные напротив, в Летнем саду, звери из бестиария Флоренских. Возможно, именно к ним и ушел олицетворявший рождение нового искусства живой осел, который появился в финале мистерии. По крайней мере, у Шереметевского дворца, куда переместились гуляния, его не обнаружили. Не появился осел и на следующий день. Его место во главе карнавальной колонны занял белый автомобиль. Он въехал в ворота Петропавловской крепости, увлекая за собой толпу с плакатами "Мойтесь чаще!", "Ненавижу старух и детей", "Привет участникам слета!".
Самой "авангардной" акцией фестиваля стало открытие общественного туалета. Под салют пионеров некто в штатском перерезал ленту из всем знакомой бумаги, после чего желающим предложили бесплатно воспользоваться услугами заведения. Далее, минуя затаившегося на крыше снайпера, о чем также предупреждал плакат, шествие переместилось к сооруженной в стенах Петропавловской крепости эстраде. Здесь участники беспроигрышной лотереи раскрыли черные полиэтиленовые пакеты и убедились в том, что их выигрышем является не что иное, как воздух.
Два дня город пытался придерживаться линии "авангардного поведения". Организаторы как будто сделали инъекцию Хармса большой группе населения. Действие стимулятора поначалу было так сильно, что где-нибудь на Невском вне карнавальных шествий вполне можно было встретить прохожих, одетых "немного по-хармсовски". Несмотря на то что в большинстве случаев обыгрывалась лишь внешняя сторона авангардного поведения, это было придумано хорошо. Хотя бы потому, что вносило разнообразие в городской пейзаж.
АЛЕКСАНДРА Ъ-КОЛОНИСТОВА