В ночь с субботы на воскресенье на 91-м году жизни скончалась Нина Львовна Дорлиак. В жизни она была спутницей Святослава Рихтера. В творчестве — выдающейся камерной певицей ХХ века.
В 43-м году после похорон Немировича-Данченко Рихтер подошел к ней со словами: "Хочу с вами играть".— "Поделить концерт пополам?" — "Нет. Аккомпанировать".
И стал "аккомпанировать". Он, раскрепощенный приезжий гений из Одессы,— ей, коренной петербурженке, волею судеб переброшенной в 30-е в Москву вместе с матерью, консерваторским профессором и братом, кумиром вахтанговской публики. Рихтер — всегда космополитичный рыцарь рояля. Дорлиак — сперва студентка, потом аспирантка, наконец (с 1947 года) профессор московской консерватории со всеми вытекающими из этого обязательствами, приемами-сдачами экзаменов-концертов и т. п.
Оказавшись в ряду тех, кому посчастливилось выступать с Ниной Дорлиак, Рихтер был не единственным, а только "одним из". В конце 40-х — начале 50-х у него оспаривали сценические права на Нину Львовну Игумнов, Баршай и Гедике. Однажды для участия в баховской программе Рихтеру пришлось поменять инструмент: под взоры изумленного зала он, минуя рояль, направился к органу. Сегодня это называлось бы имиджевым авангардизмом.
Впрочем, чуть позже Дорлиак пела и с настоящим авангардистом, непризнанным флагманом новой волны Андреем Волконским, исполняя векерленовские миниатюры под клавесинный аккомпанемент диверсанта-барочника.
Мнения поклонников Дорлиак всегда расходились и расходятся, по сути, только в одном: к какой вокальной традиции отнести ее искусство. Незабываемое простодушие русских романсов — в ее исполнении это эталонные Глинка, Мусоргский и Прокофьев — говорит о безупречного качества русской школе. Со смысловым упором на чистую линию вокального образа. С презрением к театральщине. С исходным принципом не наслаивать, а отрубать все лишнее.
Однако многие находят в Дорлиак изрядную долю ассимилированных европейских черт. Особенно французских. Основания к этой точке зрения небезынтересны: ее дед по отцу — тулузский гасконец — приехал в ХIХ веке в Россию в качестве преподавателя французского языка. Французский был вторым языком в семье. Мать — профессиональная певица Ксения Дорлиак — происходила из немецких баронов. Как следствие — Шуберт и Шуман, Лист и Вагнер, Брамс и Вольф в репертуаре ее дочери.
А был еще и Моцарт: однажды на сцене оперной студии при консерватории Нина Дорлиак пела в "Свадьбе Фигаро" — присутствовавшие уверяли, что такой Сюзанны они никогда и нигде после уже не слышали. Однако на приглашение Немировича-Данченко работать в его театре певица ответила отказом. Справедливо считая свой голос небольшим, Дорлиак берегла его независимость ценой тщательно фильтруемого репертуара.
Независимость была главной чертой не только ее голоса. Нина Дорлиак не стеснялась "доставать билеты" на Караяна для небожителей Рихтера и Нейгауза. Человек европейской культуры, она легко переходила в статус провинциалки, восхищенно слушая итальянский или немецкий Генриха Нейгауза. Десятилетиями поддерживая в своем окружении особую питерскую старорежимность, где искренность не отменяет чопорности, близость дружбы — уважительной дистанции. Она предпочитала пышнобюстному амплуа "хозяйки дома" скромную участь маленького волшебника, которому естественнее скрывать, нежели обнаруживать свое волшебство. "Я не волшебник. Я только учусь". Послушайте прокофьевского "Гадкого утенка" в ее исполнении — вы все поймете.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ