Накануне Гран-при Испании, прошедшего в воскресенье в Барселоне, Жак Вильнев сбрил свою ставшую уже очень популярной у его поклонников бородку. Смена имиджа не помогла чемпиону мира — у канадца вновь, как и в предыдущих гонках, не было шанса попасть в призовую тройку. В этом сезоне его Williams по своим техническим возможностям значительно уступает конкурентам — и McLaren, и Ferrari, и даже Benetton. В такой ситуации бессилен и чемпион. Но канадец все же не отчаивается. В Барселоне с ЖАКОМ ВИЛЬНЕВОМ встретился корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
— Если быть откровенным, какую цель вы ставите перед собой в этом явно не самом удачном для вас сезоне?
— Знаете, мы, несмотря на неудачи, до сих пор не оставили надежду победить в чемпионате. Просто у такой команды, как Williams, не может быть иной цели. Я, конечно, понимаю, что сейчас спокойно могу сказать: "О`кей, Жак, твое место — максимум третье". Никто бы меня за это не осудил. Но если бы я действительно думал так, это означало бы изначально согласиться на поражение. Нет, я буду биться в каждой гонке. Даже за пятые-шестые места, как год назад — за первое. Возможно, нынешняя полоса невезения поможет мне в будущем — ведь характер проявляется в трудные времена.
— Победу в прошлогоднем чемпионате "Формулы-1" вы считаете своим лучшим достижением?
— Во всяком случае, у меня есть все основания гордиться ей. Это был невероятный сезон. В какой-то момент я отставал от лидера на 20 очков, но потом сумел наверстать упущенное. Правда, я не уверен, что, скажем, через два года буду вспоминать о чемпионате-96: о титулах в гонках быстро забываешь.
— А об авариях?
— Тоже. Нам и платят огромные деньги за то, чтобы мы ездили быстро, несмотря на любые эксцессы. А если ты после столкновения месяц не можешь подойти к машине, значит, тебе пора уходить из автоспорта.
— Какая, кстати, была самая неприятная авария в вашей карьере?
— На этапе Indycar (серия самых престижных в США гонок, в которой Вильнев также становился чемпионом.— Ъ) в Финиксе в 1994 году. Тогда я умудрился снести чуть ли не полкорпуса другой машины. Сам, к счастью, не очень пострадал и уже через неделю, к следующему этапу, был в форме.
— Что приносит вам наибольшее удовольствие в гонках?
— Разумеется, победы. Но еще, бывает, испытываешь наслаждение просто здорово проехав по трассе, удачно вписавшись в сложнейший поворот или обогнав соперника. В этом смысле нынешний сезон для меня — сплошные разочарования. Вроде бы выкладываюсь так же, как в решающих гонках прошлого чемпионата, а светят места максимум в конце зачетной шестерки.
— А победа, добытая без особых усилий, когда остальные остаются на круг позади, доставляет наслаждение?
— В гораздо меньшей степени. Мне лично скучно состязаться с самим собой.
— Каким главным качеством, на ваш взгляд, должен обладать пилот, чтобы стать чемпионом в "Формуле-1"?
— Прежде всего он должен быть бойцом. То есть человеком сильным психологически, которого отдельные промахи не могут выбить из колеи. Плюс к этому, чрезвычайно важно обладать способностью анализировать ситуацию, принимать нужное решение в нужный момент.
— В таком случае, кого вы считаете наиболее выдающимися гонщиками в "Формуле"?
— Айртона Сенну и Алена Проста. Сегодня равных им нет.
— Кто-нибудь из представителей других видов спорта вам нравится?
— Я восхищен красотой Мартины Хингис. Ну и еще, естественно, уважаю своих соседей по дому в Монако Майкла Дуэна и Томми Мякинена (первый — чемпион мира в шоссейно-кольцевых мотогонках, второй — чемпион мира по ралли.— Ъ).
— А в детстве у вас были идолы? Если не считать, разумеется, вашего отца?
— Нет. У меня вообще детство было не очень нормальным — я с самого начала жил в каком-то замкнутом мире гонок. Вот если бы мой отец не был пилотом "Формулы-1", а клерком, тогда у меня, наверное, были бы кумиры.
— Как вы обычно готовитесь к очередному выходу на трассу — физически и психологически?
— Никаких специальных упражнений я не делаю. Как правило, все ограничивается массажем, чтобы как следует разогреть мышцы. Но когда я надеваю шлем и сажусь в кокпит, окружающий мир автоматически как бы перестает существовать для меня. Я полностью изолирован, и это ощущение кажется мне вполне естественным.
— Интересно, а в повседневной жизни вы так же любите скорость?
— Я вообще люблю машины. Сколько себя помню, всегда был за рулем и гонял на пределе. Обожаю время от времени, чтобы снять стресс, полетать по горным дорогам недалеко от Монако.
— А какой у вас личный автомобиль?
— В Indycar я несколько раз выигрывал спортивные американские машины типа "Шевроле Корвет" в качестве приза за победы на этапах. Но большая часть из них так и осталась в гараже. Просто нет времени, да и особого желания с ними возиться. Никогда не импонировали мне и монстры вроде Ferrari F-40 — не мой стиль. Теперь же у меня контракт c Renault, по которому мне достались два автомобиля — "Сафран" и "Снайдер". Но мне больше по сердцу "Хотрод" на базе "Доджа" 1957 года, который я сам привел в божеский вид и зарядил до 400 "лошадей".
— Еще говорят, что Жак Вильнев — полиглот. Сколько же языков вы знаете?
— Хм... Это смотря как считать. Если быть совсем точным, то для начала — три французских.
— ???
— Собственно французский, а также его квебекский и швейцарский варианты. Особой словарной разницы между ними нет, но произношение совершенно разное. Но только не просите меня сказать что-нибудь по-французски с квебекским акцентом. Я могу перейти на него лишь в ответ на поставленный с квебекским акцентом же вопрос. То же самое — и со швейцарским. Я его немало наслушался, учась в интернате (туда Вильнев попал после трагической гибели отца.— Ъ) и постепенно научился подражать.
— Ну, а кроме французского?
— Конечно же, английский и итальянский. Кроме того, после двух лет, проведенных в Стране восходящего солнца, в серии "Формула-3", я могу достаточно сносно объясняться и на японском.
— Какими видами спорта, помимо гонок, вы увлекаетесь?
— По-настоящему — гонками и только гонками. Остальные — так, забава. В интернате я довольно серьезно занимался горными лыжами и сейчас не забываю о них. А вот ворочать груды железа, как Михаэль Шумахер, меня не прельщает.
— К слову, какие у вас отношения с ним?
— После нашего столкновения в Хересе, что бы не писали по этому поводу в прессе, мое отношение к Шумахеру нисколько не изменилось... Я и до той гонки прекрасно знал, что он из себя представляет. Однако никакой вражды между нами нет. 80 процентов того, что пишут в газетах,— не более чем попытки столкнуть нас лбами. Мы никогда не станем друзьями, но и врагами вряд ли. Шумахер для меня — один из самых серьезных соперников. И все.