На сцене Кремлевского дворца состоялись церемония награждения и концерт лауреатов приза "Бенуа де ла данс". Заочный конкурс, приуроченный к международному Дню танца, приуроченному, в свою очередь, ко дню рождения балетного реформатора ХVIII века Жан-Жоржа Новера, после двухлетнего отсутствия вернулся в Москву.
Идея международного балетного состязания зародилась в начале 90-х годов в умах двух предприимчивых дам из окружения Юрия Григоровича, который и сделался бессменным председателем жюри. Естественно, лауреатами первых четырех конкурсов стали артисты подведомственного ему Большого театра. Торжества по случаю присуждения приза проходили там же.
Ранние "Бенуа" обладали огорчительной особенностью: большинство иностранных артистов-номинантов оказывались заняты по службе как раз в день присуждения приза, работы же хореографов-лауреатов представлять было просто некому. Отечественная публика была вынуждена доверять жюри на слово, а потому не расставалась с ощущением, что ее водят за нос.
После снятия уважаемого председателя с поста главного балетмейстера Большого театра конкурс "Бенуа де ла данс" покинул пределы отечества, артисты Большого перестали числиться даже в номинантах, а неизменными лауреатами сделались представители Мариинского театра, ранее как бы и не существовавшего на балетной карте мира. В 1996-м приз вручали в Париже, в здании ЮНЕСКО, под патронажем которой и состоит конкурсное мероприятие. В прошлом году скитальцев приютила Варшава. Путешествия пошли на пользу кочующему конкурсу: кругозор устроителей стал шире, ангажированность менее заметной, результаты менее предсказуемыми.
В 1998 году на каждую номинацию было выдвинуто по пять претендентов. Статуэтки получили по два представителя каждой категории, остальные — почетные грамоты. К чести устроителей конкурса, на "Бенуа"-98 было предъявлено большинство номинантов и половина артистов-лауреатов. Так что вкусы судей-экспертов обозначились вполне рельефно, хотя вопрос: соответствует ли им реальная балетная ситуация в мире? — остается в категории риторических.
Слабо выглядели танцовщицы. Отсутствовала одна из лауреаток — звезда Парижской оперы Мари Клод Пьетрагала, готовящая в родном театре премьеру "Дон Кихота". Другая обладательница "Бенуа"-98 — прима-балерина Мариинского театра Юлия Махалина — в партии Мехменэ-Бану сделала все, чтобы дискредитировать бессмертную хореографию бессменного председателя: превратив трагический монолог восточной царицы в рваный ряд акробатических поз, она сразила публику корявым подъемом, отсутствием прыжка и какой-либо осмысленности собственных движений.
Достойных танцовщиков, напротив, оказалось слишком много. Рослый темноволосый лирик Роберто Болле из "Ла Скала" трогательно, чисто и поэтично произнес неудобочитаемый монолог Принца из "Спящей красавицы", созданный "под себя" Рудольфом Нуреевым. В соло из "Сицилийской вечерни" Ханса Шперли, просверкав заносками и просвистев большим пируэтом, сорокасекундным смерчем пронесся по сцене не получивший приза ловкий компактный блондин Итэн Стифел, звезда Американского балетного театра.
"Бенуа"-98 достался московскому любимцу Владимиру Малахову (заочно — лауреат не смог выбраться из-за океана) и звезде Парижской оперы Мануэлю Легри. Француз, сразивший Москву феноменальной техникой на недавних гастролях балета Нанси, на этот раз, в эпизодах из "Арлезианки", сражал актерской экспрессией. Хореография Ролана Пети, намертво сцепляющая драматизм и виртуозность, требующая предельной естественности и, одновременно, истовости в проявлении чувств, казалась созданной специально для него.
Концерт дипломантов подтвердил подозрение, что с хореографами дело плохо не только в нашем отечестве. Скучные и однообразные творения номинантов подразделялись на агрессивно-механистичные, долженствующие осветить ужас бесчеловечной постиндустриальной эпохи, и общелирически-любовные, призванные воспеть нетленность человеческих чувств.
К первым относятся нескончаемые, монотонно-нервные "Песни" дипломанта Мауро Бигонзетти в исполнении итальянской труппы "Атербаллетто"; брутальная "Идея Луиджи Ноно" лауреата "Бенуа"-98 Давиде Бомбана, представленная артистами Баварского государственного балета Юдит Турос и Кириллом Мельниковым; иронически-тинейджеровский "Стремительный идол" Гидеона Оборзянека, исполненный смешными ребятами из мельбурнской группы "Чанки мув".
Вторая тема звучала в эпигонском и пресном дуэте из балета "Фантазия 1841" в постановке бывшего сценографа Тура Ван Хайка и исполнении Джейн Лорд и Николаса Рапайка из Музыкального театра Амстердама. А также в "Юноше" немца Уве Шольца — долгое и благопристойное выяснение сакраментального "любит не любит", плавно переходящее в итоговое "с любимыми не расставайтесь", было прочувствованно опластичено номинанткой Юлией Кремер и Роландом Фогелем из Штутгартского театра.
Спектакль "Символы", поставленный Каролин Карлсон в Парижской опере и собравший в Москве сразу три статуэтки (за постановку, сценографию и лучшую работу танцовщицы),— явление другого порядка. И хотя в отсутствие Мари Клод Пьетрагала фрагмент из балета исполнила его создательница 55-летняя Каролин Карлсон (без декораций и специально поставленного света), даже в искаженном виде эпизод выглядел таинственно и мощно.
Абстрактный танец Каролин Карлсон, зримое воплощение музыки, обладает завораживающей силой шаманского камлания. В "Символах" (тема которых — трансформация чувства) Каролин Карлсон обращается к истокам американского модерна, помешанного на поиске пластического знака Эмоции, Идеи, Мысли. И одновременно — к импрессионистским поискам ранних дягилевско-фокинских "Русских сезонов", в которых живопись, музыка и хореография сливались в нераздельном единстве. "Символы" конца столетия, обращенные к символике его начала, по отзывам парижской критики, оказались "произведением ХХI века".
Мелькнувшие в Кремле дальние отсветы закордонного светлого будущего затмили официозный блеск мероприятия, всецело оправдав существование странного конкурса под странным названием "Бенуа де ла данс".
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА