Место жительства — Нью-Йорк. Реквизит — электрогитара, контрабас, ударные, гармошки, обширная духовая секция, иногда аккордеон, иногда балалайка, иногда дудук, иногда банджо, а также все остальное, что попадется под руку. На сцене — минимум восемь человек разных рас и возрастов (в лучшие годы бывало и больше — в толпе выступающих можно было внезапно обнаружить африканский духовой оркестр или тувинскую группу "Хуун-Хуур-Ту" в полном составе). Концерт длится два часа — и это по меньшей мере; разойдясь как следует, музыканты могут играть полночи, чему свидетелями в прошлом году стали посетители московского клуба "Мастерская". И пусть на сей раз группа, а точнее, маленький оркестр под названием Hazmat Modine приезжает играть в более солидный зал — на энергетике их выступления это сказаться не должно. В конце концов не зря в названии ансамбля упомянута фирма по производству нагревательных приборов: дело вовсе не в продакт-плейсменте, а в том, что воздух на концертах Hazmat Modine и впрямь будто бы накаливается добела.
Анамнез, казалось бы, не оставляет никаких сомнений: группа Hazmat Modine принадлежит к так называемой даунтаун-сцене, сложившейся вокруг великого американского авангардиста Джона Зорна. Именно Зорн первым научился посредством музыкальных инструментов словно бы запечатлевать на пленке многоязыкое бормотание пестрой нью-йоркской толпы: его записи, в которых свободно монтировались друг с другом авангардный джаз, клезмер, классическая музыка и жесткий шумовой рок, были сродни прогулке по Манхэттену в час пик. Подобное же послевкусие зачастую оставляют и композиции Hazmat Modine (и тем более их феерические живые выступления) — тем не менее в свое время в разговоре с автором этих строк лидер ансамбля, виртуоз диатонической губной гармошки Уэйд Шуман, решительно открестился от каких-либо связей с даунтаун-сценой. И, пожалуй, его можно понять — при несомненном формальном сходстве его творческих методов с зорновскими, есть между ними и принципиальная разница.
Дело в том, что Зорн осуществляет свои этнические опыты словно бы с лукавым постмодернистским прищуром — его интересует в чистом виде столкновение традиций, синтез искусств как увлекательная интеллектуальная игра. В то же время у Шумана — блюзовые корни, его профессиональная специализация — музыка 1920-1930-х годов, той эпохи, когда между музыкантом и его произведениями (а равно и между музыкантом и его слушателями) еще не существовало нынешней иронической дистанции; когда петь было принято от души, а говорить — начистоту. Поэтому треки Hazmat Modine — не о том, как тувинское горловое пение ложится, допустим, на грув регги (хотя в них порой случается и не такое), а о том, грубо говоря, что вчера утром я проснулся, а тебя не было рядом. Таким образом, перед нами только с виду хитроумный интеллигентский кунштюк, какими славится нью-йоркский музыкальный даунтаун. На самом деле записи Hazmat Modine — это, в сущности, тот самый блюз, который, если верить одному известному киногерою, звучит, когда хорошему человеку плохо.
"Дворец на Яузе", 11 июля, 19.30