В Москве проходят гастроли швейцарской труппы "Bejart ballet Lausanne", организованные Альфа-банком. После мировой премьеры на сцене Большого театра балета "Мутации" балетный обозреватель "Коммерсанта" ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА получила эксклюзивное интервью у его создателя, всемирно известного хореографа МОРИСА БЕЖАРА.
— Господин Бежар, больше десяти лет назад вы создали новую труппу "Bejart ballet Lausanne", потому что были вынуждены уйти из бельгийского Королевского театра de la Monnais, или ушли из театра, чтобы создать новую труппу?
— Скажем так: у меня возникли некоторые проблемы с директором театра. Я предложил ему три месяца на их разрешение. И сказал: если за это время я не получу положительного ответа — тогда я уезжаю. В дирекции засмеялись, подумали, что это несерьезно: Бежар здесь уже 25 лет, куда он денется? В то время я был в Ленинграде. И именно оттуда сделал официальное заявление, что уезжаю из Бельгии. Ко мне приехали представители Италии, Франции и Швейцарии. Я немного подумал, но обычно я принимаю решения быстро. И выбрал Швейцарию.
— Чем для вас отличается новая труппа от "Балета ХХ века"?
— Моя первая труппа в Париже называлась "Театр Звезды". С тех пор многое изменилось: приходили новые солисты, появлялись новые таланты. Но фундамент тот же. Мое тело меняется с годами, но дух остается прежним. Разница между телом и труппой в том, что со временем тело стареет, а труппа молодеет.
— Мне показалось, что ваша новая компания ориентирована на ровный ансамбль, а "Балет ХХ века" был труппой ярких солистов. Это ваш осознанный выбор, или конец ХХ века беден индивидуальностями?
— Это связано с репертуаром. Некоторые мои спектакли выдвигают на первый план именно солиста, а другие — всю труппу, ансамбль. И, конечно, в наше время нет таких артистов, как двадцать лет назад. Да, в "Балете ХХ века" был Хорхе Донн, но и в Большом театре в то время танцевали Майя Плисецкая, Владимир Васильев, Екатерина Максимова. И когда говорили о Большом, подразумевали в первую очередь их. Теперь Большой — это театр в целом, труппа в целом — ансамбль. Я думаю, это связано с глобальной проблемой: конец ХХ века уравновешивает силы, нивелирует индивидуальности.
— Как вы оцениваете ситуацию в мировом балетном театре на рубеже веков?
— Если двадцать пять лет назад основными центрами балетного искусства были Россия и Соединенные Штаты, теперь акцент переместился в Западную Европу. В Америке сейчас ничего интересного. Большие имена — Джордж Баланчин, Марта Греам, Алвин Эйли, Алвин Николайс, Роберт Джоффри — ушли; оставшиеся — Каролин Карлсон, Уильям Форсайт, Джон Ноймайер — давно работают в Европе.
— Правильно ли я понимаю, что "Балет ХХ века" был государственной труппой, а "Bejart ballet Lausanne" — частная компания?
— Не совсем. Королевкий театр в Бельгии, в который входила труппа "Балет ХХ века", так же как и Большой театр здесь, в России,— государственный. А в Швейцарии государство не имеет такой большой силы — там есть отдельные кантоны. Наша труппа частично субсидируется кантоном Во, на территории которого находится Лозанна. Но поскольку этих средств не хватает, мы заработаем и сами. Получается, что "Bejart ballet Lausanne" как бы получастная компания. И, соответственно, частично работает для кантона, частично — для своих собственных нужд.
— Насколько зависимость от кассы влияет на вашу творческую свободу?
— Мы едва сводим концы с концами. Мне в жизни везло во всех отношениях, кроме финансовых. Мне неплохо жилось, у меня было много дружбы и любви, много интересной работы. Но я никогда не был миллионером.
От кассы я и завишу, и нет. Мы работаем быстро, мы торопимся, много путешествуем, и возможность путешествовать дарит нам счастье, в особенности когда нас приглашают в мировые столицы. Здесь еще важен вопрос контактов, человеческих взаимоотношений, свежих открытий. Конечно, бывают и не очень интересные турне, которые мы вынуждены совершать, чтобы зарабатывать. Но мы стараемся уравновешивать коммерческие и творческие интересы.
— Является ли сейчас ваше имя гарантом полного зала, или у вас бывали за последнее время и кассовые неудачи?
— В принципе, мы все живые люди и подвержены как удачам, так и неудачам. Чаще — неудачам. Умный человек наверняка будет учиться на своих ошибках.
— Какие работы последнего десятилетия вы сами считаете неудачными?
— Мне легче назвать мои сильные спектакли, поскольку слабых было гораздо больше,— это "Чудесный мандарин" на музыку Бартока. И мне очень нравится "Дибук".
— Мне тоже ("Коммерсантъ" писал об этом спектакле 01.10.97.— Ъ).
— О, вы его видели? Уже не помню, что еще я сделал за это время. Да! Я очень люблю "Дом священника..." на музыку "Queen".
— В своей книге вы писали, что художник, по существу,— публичная девка, а публика — клиент, которого он обязан удовлетворить.
— Я взял эту фразу из фильма "Золотая карета" с Анной Маньяни в главной роли. Там проводится параллель между проституцией и театром, что я считаю очень верным. В некоторой степени, сравнение с религиозным оттенком. Поскольку в некоторых обществах, например в Индии, жрицы, храмовые танцовщицы и исполняли ритуальные танцы, и занимались проституцией. Герой этого фильма говорит, что призвание артиста не в том, чтобы получать удовольствие от самовыражения, а, наоборот, в том, чтобы дарить удовольствие. В этом утверждении — широкий смысл.
— Это справедливо и по отношению к балетмейстеру?
— Может быть, я и не стремлюсь нравится публике, но я много думаю о ней. Поскольку театр может существовать без кулис, без занавеса, без декораций, без сцены, даже без зала. Можно убрать все. Но не публику.
— А ваши отношения с прессой?
— Ничего не могу сказать по этому поводу — я обычно ничего не читаю. Лет тридцать пять назад я делал большой спектакль вместе с Сальвадором Дали. (В начале карьеры меня еще волновало мнение прессы.) И Дали сказал мне тогда: "Возьми все издания, все газеты, журналы, свяжи их стопочкой и поставь на весы. И если увидишь солидную цифру — считай, что ты вышел победителем".
— В чем для вас изменилась Россия и русские за последние 10 лет?
— Я не могу сейчас об этом говорить, поскольку не видел никаких балетов. Те впечатления, которыми я располагаю в данный момент, слишком поверхностны. Если появились большие магазины, которые заполнились товарами, это еще не значит, что произошли большие изменения. Нужно время, чтобы почувствовать, как живут люди.
— На пресс-конференции вы отказались говорить о предстоящем сотрудничестве с Большим театром. Означает ли это, что вопрос еще не решен?
— Мы договорились с Васильевым сделать программу из моих балетов с труппой Большого театра и показать ее 25 декабря этого года. Речь идет о "Парижском веселье" на музыку Оффенбаха, о дуэте из "Ромео и Юлии" и о "Весне священной".
— Ставить будут ваши ассистенты?
— Как обычно. Работают два-три ассистента, а я приезжаю на завершающем этапе.
— Артистов на главные партии будут отбирать ваши ассистенты или сам Васильев?
— Владимир Васильев очень хорошо знаком с моими работами и прекрасно знает свою труппу. Думаю, с выбором он справится сам.
— Кто выбирал репертуар для этих гастролей: вы сами или принимающая сторона?
— Я просто взял два последних балета.