Писатель МИХАИЛ ЗАДОРНОВ знает Юрмалу не как записной курортник. Он здесь родился, здесь прошла его юность. На его глазах она превратилась из заштатного городка в модный тусовочный курорт. Сейчас здесь еще решают проблемы его старые друзья...
— Я родился в Дзинтари, самом центре Юрмалы. В годы моего детства она не была такой тусовочной, такой многолюдной. Центр выглядел совсем по-другому: не было набережной, не было моста, повсюду были воронки от бомб. Вот мы, мальчишки, в них и копошились, играли в прятки.
Я до сих пор люблю гулять там под дождем. Ходить босиком по мокрой траве, как ходил в детстве под зонтиком, а еще лучше — надев на голову фанерный ящик из-под бутылок. Мы из них в детстве домики делали, в которых прятались от дождя.
В Юрмале же я встретил свою будущую жену Велту, в юрмальском загсе мы расписались. Жили мы в доме в Лиелупе. Это дом был похож на корабль, плывущий в зелени. Когда мы там жили, там были роскошные туи, которые я бережно подвязывал. А роддом в Дзинтари, в котором я родился, купил один латвийский банкир. Он теперь живет в Израиле и никак не может продать этот дом, потому что никто не хочет покупать бывший роддом.
Конечно, чаще всего я вспоминаю 70-е и 80-е годы в Юрмале. Самое хорошее время. Туда тогда приезжали самые веселые люди, это все напоминало чудное творческое броуновское движение. Мне очень нравился в Дубулты Дом творчества писателей. Там была особая аура, энергетически интересное место. Домик, в котором жил в прошлом веке писатель Иван Гончаров, стоял как раз на тех холмах, где теперь стоит Дом творчества. Там хорошее место, светлое очень. Пляж, море, солнце, дюны, хорошая компания, дети, которые играли во дворе дома,— это все вдохновляло, давало хорошую энергию. Я до сих пор, когда бываю в Юрмале, люблю прогуливаться по парку писательского дома. Он совершенно пустынный, все заколочено, забито, ничего и никого нет, а энергия есть. Когда я туда прихожу, мне хочется писать.
В юности у меня в Юрмале был любимый чудный ресторан "Перла" — красивое здание, похожее на палубу корабля. В "Перла" пела Лайма. Она у нас была звездой, но за пределами Юрмалы ее тогда никто не знал. Это было еще до ее дружбы с Паулсом. Играл в этом ресторане славный саксофонист Фима. Звук его саксофона был такой дрожащий, как у негра в какой-нибудь американской подворотне, и, когда напьешься, было ощущение, что на этой "жемчужной" палубе плывешь в Швецию под звуки фиминого саксофона. А потом он уехал в Канаду. Зачем уехал!.. Тут у него у одного был такой звук, а там — у каждого второго негра. И там он стал заурядным учителем музыки... Хорошая была юность! "Перла" — чудное место. Теперь "Перла" сгорел, его подожгли, чтобы выкупить, но сгоревший ресторан никто не хочет покупать. И стоит обгоревшая каменоломня на берегу без звуков саксофона и даже отдаленно не напоминает ни о Фиме, ни о Лайме. Это было 30 лет назад.
В Юрмале же я играл в теннис с Борисом Ельциным. Это было в самом начале 90-х. Он пришел на мой концерт в зал "Дзинтари". А на следующий день мы играли в теннис вчетвером: Борис Николаевич с Шамилем Тарпищевым с одной стороны, а с другой — Александр Коржаков и я. Выиграла команда Ельцина--Тарпищева.
Сейчас Юрмала изменилась. Есть у Верещагина такая картина, на ней изображена гора черепов. Нынешняя Юрмала производит грустное впечатление: в некоторых районах стоит много абсолютно пустых домов, с мертвыми, безжизненными окнами. Так же выглядит и Дом творчества писателей в Дубулты. Союз писателей Латвии пытался продать его подороже, а в результате — полная пустота. Я давно уже не видел света в этих окошках, хотя это девять неплохо сделанных этажей. Когда-то Латвия для многих советских людей была примером того, каким должен быть сервис. Эта ситуация изменилась, акценты поменялись. Я, кстати, никогда не думал, что родился за границей. Хотя русские и латыши — два очень разных народа, живущие совершенно по-разному.
Записала ОКСАНА Ъ-АЛЕКСЕЕВА