Подобно тому, как выдуманный профессор в исполнении Андрея Мягкова возглавил фабрику массовой трансплантации человеческих органов, так и Дмитрий Астрахан открыл метод поточного производства кинобеллетристики. Он нарасхват на всех студиях и телеканалах. Не проходит, кажется, недели, чтобы режиссер не напомнил о себе кино- или телепремьерой, а то и параллельно происходящими новыми съемками.
Остались в прошлом времена, когда Астрахан пытался освоить принцип политизированного арт-фильма: таков был восьмилетней давности "Изыди". Дрейф в сторону ностальгической мелодрамы ("Ты у меня одна") привел режиссера к этапному для него опусу с пророческим названием "Все будет хорошо". Это был энергичный и нахальный дайджест "мыльной оперы". С тех пор Астрахан, не стесняя себя ложными комплексами, работает на грубых приемах и клише, не особенно заботясь об изяществе картинки и игре исполнителей, о ритме и монтаже. "Зал ожидания" смотреть сколько-нибудь долго мучительно больно, однако — как нас уверяют — смотрят, значит, цели своей он достигает.
Скорее всего, публика, уже привыкшая воспринимать действительность как сказочный ужастик, а политику — как китч, проглотит и "Контракт со смертью". Только умоляю коллег-критиков не изыскивать в фильме художественных достоинств. Их там нет, как черной кошки в темной комнате. А если бы были, только помешали бы. К счастью, ничего такого Астрахану не грозит. Он больше не делает ставку на бенефисы звезд: будь то великолепный грузин Отар Мегвинетухуцеси или наши московские премьеры — Неелова со Збруевым. Ульянов и прочие "мастодонты" появляются у Астрахана теперь лишь в качестве знаковых фигур. А мхатовская школа переживания не помогает Мягкову выглядеть на экране более убедительным, чем безвестные исполнители, включая настоящего спецназовца по имени Юрий Пристром. Мало того, именно он со своей спецназовской невозмутимостью выглядит самым органичным на фоне суетливо "хлопочущих лицом" профессионалов.
То же самое касается изображения. Даже если бы оператором у Астрахана работал сам итальянский бог светотени Витторио Стораро, фильм не превратился бы в "Блоу ап", хотя здесь тоже случайно фиксируют на пленку убийство. Но этим самым мы вовсе не хотим отказать картине в авторской оригинальности: напротив, доводя до предела бульварность и анекдотичность ситуаций, Астрахан отказывается подражать кому бы то ни было — даже всеобщему кумиру Тарантино, который при всем при том киноман и думает о форме.
Перед нами сугубо отечественный случай борьбы плохого с худшим: зеркальное отражение бытовавшей некогда теории и практики бесконфликтности. Она оказывается эффективной как раз потому, что чувствительно затрагивает генетическую память зрителей, их (анти)художественное подсознание. Формы те же, из арсеналов соцреалистического китча, нов же (да и то относительно) только материал. Концлагеря, замаскированные под дома милосердия; беспринципные политики, рвущиеся в президентское кресло; обделенные благами жизни ветераны-спецназовцы; страдающие от гомофобии однополые пары и — как апофеоз — проверенные временем и не утратившие своей инфернальности "убийцы в белых халатах", использующие в своих гнусных целях подножный "человеческий материал".
Умение не брезгуя "освоить" этот материал отличает Астрахана от прочих современных режиссеров, и здесь никак не удается продолжить параллель между положением дел на экране и за экраном. Если метод гениального хирурга столь отработан и прост, что придти на его место и "резать" может любой обученный врач средних способностей, то снимать кино так вдохновенно плохо умеет лишь один Астрахан.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ