Если удастся договориться с Европой
По распоряжению президента началась разработка международной программы консервации химического оружия, затопленного в Балтийском и Северном морях. Эта инициатива опирается как на прогнозы надвигающегося катастрофического загрязнения, так и на интерес российских предприятий в получении западных денег под этот проект. Однако страны Европы пока еще не решили, стоит ли признавать необходимость "пожарных" мер. Поэтому перспективы этой программы остаются под большим вопросом.
"Бомба выскочила из трала, и из нее сразу вытекла темно-коричневая жидкость. Часа через четыре началась рвота. Заболели глаза. Когда нас привезли в больницу, с рук, ног и плеч сходила кожа. Я получил прободение легкого, сгорели бронхи. Сейчас я инвалид и живу только благодаря лекарствам",— рассказывает шведский рыбак в документальном фильме, который нам показали в российском отделении Greenpeace.
Этот эпизод — не редкость для Балтики и Северного моря, ведь только за последние 20 лет зафиксировано более 400 случаев вылавливания трофейного немецкого химического оружия, затопленного здесь союзниками после войны. Такими подробностями сейчас никого в балтийских странах уже не удивишь. Произвести впечатление может другой сценарий, который обсуждается сейчас специалистами и политиками. А именно: после более чем 50 лет пребывания под водой коррозия может окончательно разрушить снаряды, и вот тогда-то и начнется настоящая катастрофа.
Этого мнения придерживаются эксперты и в Министерстве по чрезвычайным ситуациям, и в Межведомственной комиссии по химическому разоружению. В пользу алармистской позиции говорят и результаты исследований, проведенных в районах затоплений в 1997 году Минприроды и РАН (было обнаружено значительное превышение содержания иприта и мышьяка относительно фоновых значений). По мнению руководителя группы по затопленным боеприпасам Межведомственной комиссии вице-адмирала Тенгиза Борисова, с которым мы встретились, сценарий катастрофы может быть таким. В балтийских морепродуктах резко повысится концентрация канцерогенных веществ, это приведет к краху рыбодобывающей отрасли и индустрии туризма и отдыха, и в итоге химическая катастрофа перерастет в Западной Европе в экономическую.
Однако Хельсинкская комиссия по защите Балтики (ХЕЛКОМ, межправительственная организация по контролю экологического состояния Балтийского моря), к мнению которой в странах балтийского бассейна весьма прислушиваются, не торопится бить тревогу и не предвидит радикального роста экологического ущерба от затопленных химических боеприпасов. Разница в прогнозах объясняется не только отсутствием подробных и бесспорных данных о состоянии каждой химической могилы и возможными разночтениями в интерпретации данных. Могут существовать политические соображения — зачем тревожить общественное мнение, если операция по очистке Балтики трудно осуществима и обойдется не в один миллиард долларов? С другой стороны, за экологической обеспокоенностью часто стоит конкретный коммерческий интерес.
Борьба за право похоронить химическое оружие второй раз
Проблема балтийского химического оружия имеет в России десятилетнюю историю. Первые попытки снять секретность с темы захоронений химического оружия в Балтийском море сделали сами участники затоплений и питерские "зеленые" еще в конце 80-х. На все запросы поступали невнятные ответы от Минобороны и КГБ. Все же в 1991 году существование этой проблемы было признано, и комиссии Совета министров было предложено до конца 1992 года дать ответ о состоянии затопленного оружия. Но до 1992 года не дожила ни комиссия, ни Совет министров. Проблема перешла по наследству к руководству России.
Колоссальная разница внутренних и мировых цен в 1991-1992 годах породила иллюзию легких решений. Вполне серьезно обсуждалась, например, следующая "государственная программа": поднять затопленные суда, корпуса разрезать на металлолом, металлолом продать за границу, а отравляющие вещества переделать в удобрения или полупроводниковые детали. Удобрения и полупроводники тоже продать. От государства предполагалось получить бюджетное финансирование, квоты, налоговые льготы. Очень поддерживал эту программу в 1992 году Александр Руцкой, тогда вице-президент. Верховный совет проголосовал за выделение бюджетного финансирования и предоставление программе статуса государственной. Начальные затраты оценивались тогда в $300 млн, и речь шла только о Балтике. Ввиду серьезных коммерческих перспектив началась нешуточная конкурентная борьба ведомств, сопровождавшаяся обличительными выступлениями в прессе.
Выравнивание в 1994-1995 годах внутренних и мировых цен на ресурсы прояснило реальный масштаб затрат на решение проблемы. Кроме того, стало понятно, что эксперты ХЕЛКОМ проявляют в оценке "химической" угрозы на Балтике большую сдержанность. Рассчитывать на крупную валютную поддержку проекта стало труднее. Выяснилось также, что в российском бюджете нет денег даже на обязательное уничтожение химического оружия согласно международной конвенции. К 1995 году в проблеме балтийского химоружия наступил период относительного успокоения.
Европа еще не решила, признавать ли пожар в своем доме
Новая российская инициатива состоит в том, чтобы убедить балтийские страны в реальности химической опасности, продемонстрировать техническую возможность работ по консервации злополучных судов с боеприпасами и, наконец, добиться международного финансирования. В последнем заинтересована кооперация оборонных предприятий во главе с ЦКБ "Рубин" (С.-Петербург). Разработка программы поручена Межведомственной комиссии по химическому разоружению.
Российские инициаторы проекта справедливо предполагают, что получить финансирование от Европы будет значительно проще, если большая часть денег достанется европейским же соисполнителям. Основные надежды российских предприятий на собственную долю в проекте связаны с тем, что именно они — и больше никто в мире — располагают уникальной технологией консервации опасных подводных объектов. Эта технология была успешно отработана при герметизации подлодки "Комсомолец", затонувшей в 1989 году вместе с ядерными торпедами.
Ближайшим шагом со стороны России должно стать детальное обследование всех затопленных судов и составление компьютерной карты с описанием положения каждого из них. Это планируется на 1998 год. После обследования станет ясна процедура изоляции каждого корабля. Скорее всего, будет предложено закачивать в трюмы специальный раствор, который навсегда изолирует боеприпасы от морской воды.
Дальнейшее зависит от того, удастся ли организовать международную кооперацию — а это будет непросто. Для многих стран, зависящих от вылова рыбы, сама тема экологического неблагополучия их продукции просто неприемлема. Ведь конкуренты всегда будут рады организовать запреты на экспорт "экологически подозрительной" продукции. России предстоит нечто гораздо более сложное, чем подводные работы,— получить деньги на тушение такого пожара, который можно замечать или не замечать очень долго — до тех пор, пока не рухнет крыша.
ИВАН Ъ-ШВАРЦ