Вопреки распространенному за пределами США мнению о читающем американце как о потребителе дешевой экстремалки — фактурных триллеров и экзотических дамских романов,— они стабильно вытесняются из верхней десятки продаж книгами, авторы которых пытаются сопрячь откровенную доступность с претензиями на элитарность.
Выигрывают — и престижно, и финансово — те, чьи попытки выглядят не то что бы более презентабельно, зато более изящно. Эстетически элегантно, что ли. И этот факт свидетельствует о возросших запросах массовой аудитории. Коли ты Дин Кунц, тупо, точно дятел, растукивающий тематику кровей, смертей и доморощенной бесовщины на основе примитивно понятого Фрейда,— довольствуйся пожизненной второсортностью. Коли ты поздний Стивен Кинг и пробуешь вводить в тыщу раз истрепанные, расхожие сюжеты ужасников элементы собственной совести и плоды внимательного изучения трудов Юнга — рассчитывай на приватную урну в пантеоне современных классиков. Будь сложнее — и к тебе потянутся.
Новейший листинг беллетристических бестселлеров свидетельствует сам за себя.
1. "Защитник обездоленных" (The Street Lawyer) Джона Гришема. Прозаик, давно зарекомендовавший себя как непримиримый критик существующей в Штатах правовой системы и заодно как раблезиански-иронический противник неофашистской идеологии political correctness, которую многие наши культурологи до сих пор ошибочно считают доминирующей в США и до сих пор ошибочно клеймят, выпустил, возможно, не самую свою лучшую, зато достойную всяческого внимания книгу. Автор энциклопедической, в духе лучших образцов безжалостного "нового журнализма" 70-х эпопеи "Делатель дождя", безнадежно испорченной при недавней экранизации проверенным профессионалом Фрэнсисом Ф. Копполой, снова на высоте социального сарказма, хотя в финале и грешит вполне простительной старческой сентиментальностью.
2. "Рай" (Paradise) нобелевской лауреатки (1995) Тони Моррисон. Очередная неудобочитаемая, но высокохудожественная книга о превратностях афроамериканизма. О легендах Черного континента, которые вот уже каковой век не могут без ущерба влиться в плавильный котел новосветской культуры. И тем угнетают самих себя и ни в чем не повинных генетических носителей черного окраса.
3. "Колд-Маунтин" Чарльза Фрезьера. В сентябре минувшего года "Коммерсантъ" подробно писал об этом экономически непотопляемом (38 недель в топ-списке) романе, сюжет коего, заимствованный якобы из времен борьбы между Севером и Югом, подозрительно напоминает сюжет успешно экранизированной книги канадца Майкла Ондаатжи "Английский пациент". И модернистскую (прустовскую, архаичную) стилистику книги, проигнорированную режиссером Энтони Мингеллой, напоминает тоже.
4. "Пандора" Энн Райс. Свежая (1998) книжка давней пропагандистки вурдалачьего образа жизни (по ее сценарию снят фильм Нила Джордана "Интервью с вампиром"). Энн Райс, кроме зеленого света в сфере книгопечатания, имеет эксклюзивную программу на TV, в которой убедительно доказывает, что дракулы достойны не меньшего сострадания, нежели бродячие собаки. Тоже все понимают, но не могут выразить свою изысканную потребность в молодых людях с тонкими длинными шеями. Свою пагубную зависимость от дневного света, про зависимости вообще, сродные с обыденно-людскими зависимостями от алкоголя, героина, кофе, никотина, чая "Липтон", но куда более благородные. Короче, Райс, априорно признавая реальность вампиров, отдает им предпочтение перед людьми — в умении мучиться. Люди, по крайней мере, смертны. Кровососы, по меньшей мере, человечны.
5. "Черное и синее" (Black and Blue) Анны Киндлен: феминизм на последнем издыхании. История рано вышедшей замуж девушки, долго-долго терпевшей ежевечерние побои собственного подонка мужа и в конце концов эмансипировавшейся. Причем коммерческое значение книге придают отнюдь не фабульные, а чисто стилевые элементы. Потуги на классическую восточную афористичность. Или на европейский верлибр.
Притормозим надолго. Попробуем вычленить рецепт книжной популярности в современной Америке — желательно на примере самого раскупаемого опуса. Есть ли такой? Такой есть. Недавно издательство Random House объявило самой популярной книгой всех времен и народов "Полночь в саду добра и зла" (Midnight in the Garden of Good and Evil) Джона Берендта. Эта книга побила рекорд пребывания в официальном шорт-листе (162 недели); практически каждый двадцатый сознательный американец счел должным ее купить.
Любопытно, что "Полночь" проходит по разряду non-fiction — документальной прозы. Неисчислимое количество равносильных голосов и персонажей, задействованных в деле об убийстве 2 мая 1981 года в Саванне, штат Джорджия. Кстати, публика, среди которой "Полночь" стала культовой книгой и которая сравнивает ее исключительно с классическим "Совершенно хладнокровно" Трумэна Капоте, не устает протестовать против недавней лобовой экранизации от Клинта Иствуда, где четыре наличествующих в книге и не связанных друг с другом преступления сведены к одному, а затейливый полилог оригинала — к показаниям свидетелей на ординарном судебном процессе.
Увы, жующая поп-корн аудитория кинотеатров и жующая Spearmint аудитория книжных магазинов к сожалению отечественных публицистов — далеко не одно и то же. Примиримся с очевидностью: вторая куда более далеко продвинута, нежели первая. Среднестатистический штатник не так примитивен, каким мы привыкли его воспринимать. Пока мы глотаем в метро "дюдюктивные" сериалы Марининой, попутно претендуя на адекватное понимание Бердяева, он скромно штудирует Дж. Берендта. Стиснув зубы, преодолевает пронизывающий всю "Полночь" антиполиткорректный гомосексуальный подтекст и мужественно разбирается с проблемами истории (хоть давней, хоть недавней), которые ему равно и глубоко омерзительны.
БОРИС Ъ-КУЗЬМИНСКИЙ