У Петера Штайна, одного из крупнейших мастеров европейского театра последних трех десятилетий, в России почти никогда не спрашивают про европейский театр. В Москве для него уже лет десять заготовлены одни и те же вопросы. Почему вы так любите Чехова? Чем отличаются русские актеры от немецких? Будете ли ставить Чехова в России? Или даже — что для вас русская идея? Как будто зачастившего визитера пытаются уличить в недостаточной искренности, еще раз проверить, такой уж ли он "свой", каким мы сами его себе придумали. Впрочем, от вопросов вроде последнего Штайн всегда решительно уходит: в его интересе к стране и ее театру нет никакой мистики, никакой наивной зачарованности. Есть честное, последовательное увлечение,— не единственное и не самое сильное увлечение в его театральной биографии,— и даже разумный расчет. От московского хлебосольного словоблудия ("самый русский из немцев", "посол русского театра в Европе" и т. д.) он обычно отшучивается, напоминая, что здесь он всегда гость. Добавим, гость, хорошо изучивший вкусы и слабости хозяев. Он уже понимает язык и вставляет в разговор русские словечки — те, что кажутся ему забавными. Он уже знает, что именно надо сказать, чтобы не обмануть любовь аудитории. При этом он достаточно насмешлив и несентиментален. Петер Штайн искренен чуть больше, чем заезжий преуспевающий европеец, и чуть меньше, чем старый приятель, которого знаешь наизусть. Он слишком проницателен, чтобы просто расточать похвалы и благодарности. Но комплименты от Штайна по-прежнему приятней, чем от кого-либо другого, а язвительные критические замечания, которых другому бы не спустили, в его устах не так обидны. Хочет он того или нет, но встречают и провожают его так, как будто вся Россия — его сад.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ