— Почти всю жизнь, но особенно последние годы Уланова была трагически одинока. Меня всегда поражал резкий контраст между ее внешней немеркнущей славой и внутренней обособленностью, неприкаянностью. Никто, казалось, этого не замечал. Окружение расточало Улановой комплименты, и на поверхностный взгляд ее жизнь выглядела одним пышным счастьем. Но мне пришлось видеть Уланову в такие минуты, когда было очевидно: ей нужна помощь. Она была совершенно одна. Мне кажется, что одиночество больше, чем любая болезнь повлияло на то, что она умерла раньше, чем мы могли предполагать.
— Почти всю жизнь, но особенно последние годы Уланова была трагически одинока. Меня всегда поражал резкий контраст между ее внешней немеркнущей славой и внутренней обособленностью, неприкаянностью. Никто, казалось, этого не замечал. Окружение расточало Улановой комплименты, и на поверхностный взгляд ее жизнь выглядела одним пышным счастьем. Но мне пришлось видеть Уланову в такие минуты, когда было очевидно: ей нужна помощь. Она была совершенно одна. Мне кажется, что одиночество больше, чем любая болезнь повлияло на то, что она умерла раньше, чем мы могли предполагать.