Фестиваль классическая музыка
Зальцбургский Pfingstfestspiele (музыкальный фестиваль на Пятидесятницу) представил в этом году помимо постановки генделевского "Юлия Цезаря" четыре концертные программы. Все они также были посвящены Клеопатре — точнее, тому, как образ легендарной египетской царицы трактовали композиторы самых разных эпох. Причем на особых ролях впервые в истории Pfingstfestspiele оказались русские музыканты. Рассказывает СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Строго говоря, одной лишь музыкой эта галерея всевозможных Клеопатр не ограничивалась — были еще читка "Антония и Клеопатры" Шекспира, киношная ретроспектива (от немой "Клеопатры" 1912 года до "Астерикса и Обеликса: миссия "Клеопатра"") и даже гала-ужин "в египетском стиле". Известную беззаботность этого масс-культурного "фринджа", видимо, были призваны компенсировать заказанные для фестивальных буклетов тексты — от пылкой статьи о том, как прах Клеопатры, мол, стучит в сердце передовых женщин современного Египта до культурологических эссе, исследующих европейские метаморфозы образа одной из главных femme fatale мировой истории.
И получалось так, что музыкальная программа отчасти иллюстрирует логику этих превращений. Вспоминаем пышную "карьеру" египетской царицы в живописи XVII-XVIII веков — и вот, пожалуйста, сольный концерт Чечилии Бартоли с виртуозными ариями целой плеяды барочных Клеопатр. Эпохе Просвещения возлюбленная Цезаря и Антония как будто бы мало интересна, но потом были египетский поход Бонапарта и новый виток европейского ориентализма — и эстафету принимают композиторы-романтики.
За XIX век представительствовала знаменитая "лирическая сцена" Берлиоза "Смерть Клеопатры" в исполнении Веселины Казаровой — хотя в первую очередь тот концерт запомнился, пожалуй, колдовской игрой симфонического оркестра Баварского радио и тонкостью дирижерской работы Джона Элиота Гардинера. Которому таки удалось уравновесить "Смерть Клеопатры" исполненным во втором отделении менее выигрышным раритетом — кантатой Брамса "Ринальдо": не совсем в тему, но зато, благодаря тенору Петру Бечале, одно из самых ярких вокальных впечатлений фестиваля.
Уже модерновым продолжением сюжета выступила "Клеопатра" Массне, тоже вещь не из ходовых, но исполненная так удачно, что ее исключительный театральный потенциал на сей раз вряд ли у кого-то оставлял сомнения даже при концертном формате. Заслуга прекрасной французской команды певцов (меццо Софии Кох — Клеопатра, бас Людовик Тезье — Антоний), но также и стоявшего за пультом оркестра зальцбургского Моцартеума маэстро Владимира Федосеева, под управлением которого опера прозвучала бережно, но тепло и совсем не риторично, с обаятельно подчеркнутыми истомой и экзотической красочностью.
Но самое притягательное в медийном смысле событие берегли для финала: по заказу фестиваля Родион Щедрин написал драматическую сцену для сопрано и оркестра "Клеопатра и змея", которую вместе с Валерием Гергиевым и оркестром Мариинского театра должна была исполнить Анна Нетребко. Примадонна, однако, заболела за считаные дни до концерта, так что партию пришлось в авральном режиме разучивать молодому немецкому сопрано Мойце Эрдманн. Русский текст (по финальному монологу шекспировской Клеопатры) давался певице с заметным трудом, но выручали умная музыкальность и серебристая красота ее свежего легкого голоса, вызывавшие ощущение вполне полноценного раппорта с хрупкой изысканностью щедринского драматизма. По общему впечатлению концерт вышел несколько перегруженным — еще и увертюра Рубинштейна к "Антонию и Клеопатре", балетная музыка из "Фауста" Гуно и под занавес хорошо известная теперь московской публике прокофьевская музыка к спектаклю "Египетские ночи", где оркестр звучал устало, а Чулпан Хаматова с Евгением Мироновым — плоско и без отдачи. Да вдобавок Чечилия Бартоли ради придания концерту большей "звездности" героически решилась спеть с Валерием Гергиевым арию Секста из "Милосердия Тита" Моцарта и моцартовский же виртуозный мотет "Exsultate, jubilate". И все же "Клеопатра и змея" у публики, большую часть концерта прослушавшей со скучающей вежливостью, вызвала явно не меньший энтузиазм, чем номера хозяйки фестиваля. Так что в культурологической панораме, получается, недоставало адресованных все той же исторической героине блоковских строк: "Ты видишь ли теперь из гроба, // что Русь, как Рим, пьяна тобой?"