Балет возобновление
В Париже в Opera Bastille показали балет "Ромео и Джульетта" Саши Вальц — одно из самых долгожданных возобновлений этого сезона. Немецкая хореограф поставила этот спектакль на одноименную драматическую симфонию Гектора Берлиоза специально для французской труппы в 2007 году, объединив на одной сцене балетных и оперных артистов. Особый ажиотаж премьере тогда придал русский маэстро Валерий Гергиев, но и под руководством эстонца Велло Пяхна и в исполнении этуалей труппы "Ромео и Джульетта" звучали и выглядели на высоте — в этом убедилась МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА.
На оперную почву немецкая хореограф Саша Вальц ступила в 2005 году, когда впервые поставила "Дидону и Энея" Генри Перселла в берлинской Штаатсопер. Эксперимент на родине оказался настолько удачным, что мировые театры выстроились в очередь за ее спектаклями. Предпочитая работать только со своей труппой, Вальц все же взялась за "Медею" Паскаля Дюсапена в Люксембурге, а затем продолжила свою любовную трилогию в Париже премьерой "Ромео и Джульетты". Французы, слепо поклонявшиеся единственной немке — Пине Бауш, открылись Саше Вальц и не прогадали. Парижская Опера заполучила в свой репертуар спектакль выверенный, умный и стильный, в котором хореограф смогла примирить не только Монтекки и Капулетти, но и два театральных клана, редко встречающихся на одной сцене,— балетный и оперный.
Не желая в сотый раз пересказывать шекспировскую трагедию под музыку Сергея Прокофьева, Саша Вальц пошла по пути Мориса Бежара, выбрав в качестве первоисточника драматическую симфонию с хором и оркестром Гектора Берлиоза 1839 года. Прельстила хореографа свободная партитура Берлиоза, которую она, правда, слегка подредактировала. Семейные междоусобицы Вальц решительно отодвинула на второй план, оставив в спектакле всего три главных персонажа (танцевальные партии дублируют оперные солисты). Ромео и Джульетта олицетворяют любовь вечную и невозможную, а обвенчавший их монах Лоренцо, с одной стороны, выступает гарантом этого чувства, с другой — миротворцем: именно он в финале и примиряет враждующие семьи. Впечатляющая масса — кордебалет, оперные солисты и хор (в финале сцену заполняет сто с лишним человек) — берут на себя функции всех Монтекки и Капулетти, а если смотреть шире — общества в целом, навязывающего влюбленным свои законы. С "Ромео и Джульеттой" Саша Вальц проделала излюбленный современными хореоавторами прием: не оставив ни примет времени, ни конкретных персонажей, она максимально обобщила литературный исходник и лишь пунктиром провела ключевые моменты сюжета, причем каждая из сцен складывается во вполне самостоятельный спектакль.
Подтверждением сюжетной отстраненности служит и минималистская декорация. Архитектурная конструкция, которую Вальц придумала со своими давними партнерами, сценографами Пиа Майер Шривер и Томасом Шенком, занимает большую часть сцены. В начале спектакля это просто белая платформа, но постепенно она начинает раскрываться, словно книга. С каждым подъемом увеличивая угол, она трансформируется из городской площади в Вероне в танцплощадку на балу у Капулетти, затем в балкон, где объясняются влюбленные, непреодолимую стену между ними и наконец становится склепом. Эффект простых структур и четких форм подчеркивают графические костюмы и свет, прочерчивающие резкие границы между черным и белым, жизнью и смертью, любовью и ненавистью.
Контраст — ключевой прием и в хореографии спектакля. В механистических, однообразных связках, которые без устали штампует кордебалет, пробивается чувственный и обезоруживающе искренний танец этуалей труппы Орели Дюпон (Джульетта) и Эрве Моро (Ромео). Лучшую пару для этого балета едва ли можно себе представить, но шанс видеть их вместе выпадает нечасто. Статный красавец Моро увяз в бесконечных травмах: за последние несколько лет его возвращение на сцену откладывалось как минимум дважды, но на этот раз ожидания балетоманов оправдались сполна. Надо было видеть кульминационное па-де-де, в котором совсем незаметна изнуряющая репетиционная работа (а ведь классикам вовсе не просто даже расслабить стопу и отпустить руки), и танец артистов обретает легкость импровизации, выстроенной на интуиции и абсолютном доверии. В дуэте Дюпон и Моро не видно ни физических усилий, ни законченности формы, ни определенности хореографических конструкций: кажется, будто их пластический диалог рождается прямо на сцене, и, если бы не закончилась музыка, он мог бы длиться целую вечность.