Италия — это пение, пение — это опера, опера — это La Scala, но не только она. Корреспондент Ъ ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА настоятельно рекомендует еще один адрес для музыкальных откровений: Teatro Communale di Bologna. Сюда не обязательно приходить в бархате и мехах, как это принято в Милане, но элегантность и роскошь на сцене и в оркестровой яме вам обеспечены.
Зрительный зал в Болонье после La Scala и Мариинки не подавляет своими масштабами: эта функция предоставлена сцене, на которой для "Симона Бокканегры" Верди было рекрутировано все возможное пространство. Устроившемуся в камерном партере слушателю была дана возможность со всем удобством созерцать страдания героев Верди в столкновениях с политическими страстями. Стильная историческая драма режиссера Пьера Алли нигде не могла бы быть более уместна, чем в опере на чисто итальянский сюжет, созданной композитором, который столь вдохновенно превращал политику в музыку.
Однако в ничем не оскверненном историческом памятнике пульсировала совершенно не музеефицированная жизнь. И это в опере, смещенной в нижний регистр, где долго и (как можно предположить) скучно беседуют мужчины. Однако, плебеи или патриции, все они предстали обладателями роскошных баритонов и басов, и предпочесть величественного дожа из корсаров (Александру Акаше) заговорщику Фиеско (Роберто Скандуцци) или злодею-бунтовщику Альбиани (Бруно Пола) было действительно трудно.
Болонья попала бы в составленный по интернету музыкальный маршрут хотя бы из-за ее удобного расположения на пути из Венеции в Рим, а Болонская опера — ради единственного Верди, который был в пределах досягаемости.
Но следует признать, что выбор был предрешен именем Даниэле Гатти в роли дирижера постановки. Три года назад его спешно и без всякой огласки завезли в Петербург с руководимым им оркестром Академии-ди-Санта-Чечилия. Питерская публика два вечера подряд упивалась вердиевскими увертюрами, а критики открывали новую звезду: Гатти, которому все еще нет сорока, успел постоять за пультами Covent Garden, Met, Lyric Opera в Чикаго, Staatsopera в Берлине и La Scala и выступить с ведущими европейскими и американскими оркестрами, в том числе ежегодно появляясь на Proms в Лондоне. С этого сезона он вступил в должность музик-директора в Болонье, и можно поручиться, что его карьера еще не раз обеспечит ему место в наших обозрениях.
"Симон Бокканегра" под управлением Даниеле Гатти не омрачил воспоминаний об устроенном им в Петербурге пиршестве. Напротив, он их подновил и обеспечил запасом прочности на следующую пару лет. Для каждого номера Гатти удавалось установить столь упругий аккомпанемент пресловутой вердиевской "большой гитары", что мелодиям нечего было выбирать себе другое ложе, а присущая ему плавность жеста и гармоничность мышления исключала как резкие ухабы во фразировке, так и шоковую терапию в построении всей формы.
Для фортиссимо был выбран материал такой же тончайшей выделки, как и для пауз (беспощадная борьба вокалистов с оркестром за право быть услышанными отсюда, из Болоньи, казалась происходящей в другой галактике). Здесь оркестровые группы не лезли в драку, но наслаивались по правилам живописи: на грунт басов, слой за слоем — вплоть до эфирных флейт.
К этому можно было бы и не добавлять, что единственное сопрано этой мужской оперы — Барбара Фриттоли (Амелия, она же Мария Бокканегра) — была более чем достойна этой роли, и что герою-любовнику Винченцо ла Скола (Габриэле Адорно) никакие политические интриги не мешали вступать с нею в божественный любовный дуэт. Впрочем, как и всем прочим персонажам и по любым поводам создавать совершенные ансамбли. Или что хор мог заставить итальянских слушателей понять своих соотечественников, сто с лишним лет назад вооружавшихся в оперном театре гимнами для собственных революционных целей.
Ясно одно: услышать настоящую итальянскую оперу можно отнюдь не только в La Scala. Для тех же, кого утомило якобы описываемое в этом тексте музыкально-сценическое совершенство, добавим, что это все же не идеал, а норма: оперный театр, которому — как бы это ни казалось невероятным — удается делать свое музыкальное дело без героических усилий, безумных жертв и глобальных сенсаций.