Искусство едет с Запада на Восток
Интервью с парижскими галеристами, впервые участвующими в Международной художественной ярмарке Арт Москва в Малом Манеже, было начато в Париже и продолжено в Москве. Изрядно напуганные рассказами французских СМИ об ужасах, которые творятся в сегодняшней России, они все же решили приехать в первопрестольную. Однако страх перед заснеженной страной, по которой бродят угрюмые бандиты, быстро перешел в восторг от лужковской лубочной Москвы. Теперь галеристы ждут от ярмарки чего-то невероятного. Галеристы ответили на шесть вопросов: Как вы стали галеристом? Что такое современное искусство? Каковы характерные особенности и отличия французского художественного рынка? Как формируется цена на современное искусство? Что вы знаете о художественной ситуации в России? Ваши первые впечатления о Москве и ярмарке. Их ответы записал корреспондент "Коммерсанта" ВЛАДИМИР Ъ-МИРОНЕНКО.
Альбер Бенаму (галерея выставляет Сальвадора Дали, Марка Шагала):
1. Я начал как старьевщик в 1963-м году. Потом прошел курс истории искусств в школе Лувра. Галерею я открыл в 1973-м. Выставлял живопись символистов и скульптуру прошлого века до Родена. Но в 1986 году я влюбился в современное искусство и открыл новую галерею в районе площади Бастилии. У меня выставлялись Нам Джун Пайк, Робер Лонго, Жан-Пьер Рено, Арман и много молодых художников. В последние годы я вернулся к художникам первой половины ХХ века.
2. Современное искусство — открытая книга, чтение которой требует от зрителя серьезной работы ума. Сегодня многие отказываются ее читать. Я помню, как в 60-е годы люди смеялись над Пикассо. А тогда он был частью современного искусства. Сегодня над ним уже никто не смеется, потому что боится показаться смешным.
3. Рынок искусства во Франции сегодня невелик. Причина в том, что Франция, да и вся Европа, после второй мировой войны пала жертвой американского культурного империализма. Американцы придумали гениальный ход: любую сумму, которую заплатили за искусство, можно списать с налогов. В результате Америка в считанные годы сформировала у себя крупнейший художественный рынок, перетащив туда многих художников. Столица искусств переехала из Парижа в Нью-Йорк, а Европа осталась в дураках. Почему во Флоренции в эпоху Возрождения был такой взлет искусства? Потому что местные меценаты покупали его там больше, чем где бы то ни было.
4. Цена зависит от мощности рынка. Американские художники стоят в два-три раза дороже, чем европейские того же уровня. А молодые художники в Европе вообще загибаются. Цена на их работы абсолютно субъективна. Она — результат соглашения между художником и галеристом и основана на базовых понятиях о художественном качестве. Дешевле уже некуда.
5. Я был один раз в Москве во время перестройки как турист. Из современных художников знаю Кабакова и Булатова. Этим летом я отдал помещение своей бывшей галереи на Бастилии под выставку московского художника Алексея Беляева(куратор — Наташа Селиванова). Что происходит с современным искусством в России в целом мне не известно.
6. Я в восторге от Москвы и москвичей. Они явно интересуются искусством, но чувствуется некоторая нехватка информации и, может быть, отсутствие привычки покупать искусство. Хотя в следующий раз я бы взял с собой более дорогие работы.
Лара Винчи (галерея выставляет Йозефа Бойса, Бена Вотье, Миллера Леви, Шарля Дрейфуса и др.):
1. Галеристкой я стала случайно, в 1974 году, унаследовав галерею от матери, выставлявшей там абстрактное искусство. Но меня больше интересовали новые нетрадиционные формы искусства. Я делала выставки визуальной поэзии и звуковых объектов, много работала с художниками группы Fluxus, особенно с Беном Вотье.
2. Современное искусство — это прежде всего многообразие форм, которые ведут к эстетическому открытию. Начало ему было положено Дюшаном и Малевичем. Они действительно были первыми, сделавшими самый радикальный поворот в восприятии искусства ХХ века.
3. Рынка во Франции практически не существует. Французская галерея, как впрочем и любая другая европейская галерея, может выжить только при наличии контактов с внешним миром, с международным контекстом. Для Франции это особенно важно, так как коллекционеров в стране очень мало. Французы слишком традиционны и консервативны. Они готовы стоять в очереди на выставку импрессионистов, но современное искусство они смотреть не пойдут. Короче говоря, 90% моих клиентов живут в Италии и Германии.
4. Цена — это игра спроса и предложения. Произведение молодого современного художника стоит столько, сколько люди готовы за него заплатить. У работ известных художников механизм ценообразования гораздо более сложный.
5. Я знаю только тех российских художников, кто живет на Западе: Кабаков, Булатов, Комар и Меламид. Те, кто живет в России, мне не известны. По происхождению я русская. Мать — родом с Украины, и родители мои переехали жить во Францию в 30-е годы из Бессарабии, в то время входившей в состав Румынии. В Россию я приехала впервые и надеюсь, что не совсем еще забыла русский язык.
6. Впечатление о Москве очень положительное. На ярмарке хорошая атмосфера. Я встретила уже несколько человек с высоким уровнем знания современного искусства. Но для того чтобы ярмарка стала совсем международной, не хватает участия американских и итальянских галерей.
Жаклин Рабуан-Муссьон (галерея выставляет Соню Делоне, Пьерика Сорена, Кристину Эгаль, Флоранс Канти и других):
1. Моя галерея существует уже 25 лет, из них последние 10 — в Париже. Во Франции переезд в Париж — необходимость для тех, кто хочет вывести свою галерею на международный уровень. Я много работаю с художниками, использующими новые технологии. Меня всегда интересовал поиск и открытие новых имен, особенно тех художников, которые способствуют эволюции сознания. Например, когда я шесть лет назад познакомилась с Пьериком Сореном, его еще никто не знал. Сейчас он — один из самых известных французских художников.
2. Во Франции не существует ясного определения того, что такое современное искусство. Скорее всего от традиционного искусства его отличает бесконечное разнообразие техник и способов художественного выражения. Чем больше у меня опыта, тем менее важным для меня становится внешний аспект произведения.
3. Государство блокировало галереи со всех сторон. Музеи и центры современного искусства похожи друг на друга и ориентированы на ограниченный круг художников, войти в который можно только по блату. Рынок — это прежде всего галереи. Именно они, а не музеи и ЦСИ поддерживают регулярные отношения с художниками. Коллекционер может напрямую купить у него работу, но в конечном итоге это разорит галерею и художник окажется без поддержки. А в одиночку выжить на рынке почти невозможно.
Другая страшная вещь во Франции — госсзаказ — самая большая часть экономики искусства. Функционеры не хотят терять свои привилегии и делают все, чтобы решения принимались без участия галерей, строго по блату. Во Франции не часто цена на работу молодого художника превышает 50 тыс. франков (то есть 50 тыс. рублей — В. М.) и покупает ее не инвестор, а скорее тот, кто любит искусство и желает жить вместе со своей эпохой. С продажи галерея платит налог по выбору: или 5% с общей суммы, или 26% с того, что зарабатывает галерея. Правда, если я участвую в ярмарке за рубежом, то AFAA (департамент французского МИДа, субсидирующий французскую культуру за рубежом) оплачивает мне половину стоимости стенда. В этом смысле московская ярмарка — исключение. Никакой финансовой поддержки от государства на этот раз французские галереи не получили.
4. Цена на работу формируется по закону спроса и предложения, плюс — доверие и авторитет галериста. Цена не должна меняться при переезде границы. В Москве я продаю по тем же ценам, что и в Париже.
5. Я никогда не была в России и ничего не знаю о ее современном искусстве. Поэтому я и приехала в Москву, чтобы узнать побольше и, возможно, пригласить российских художников выставиться в моей галерее.
6. Я поражена, насколько образ России, созданный западными СМИ, не совпадает с реальной картиной. Реальность гораздо лучше. Я уверена, что через три года Москва будет забита иностранными туристами.