Мы взялись перечитывать "Винни-Пуха". Дети тихонько слушали и вдруг обнаружили в книжных персонажах друг друга. Именно друг друга, а не самих себя. В главе, где Пух и Пятачок отправились на охоту и чуть-чуть не поймали Буку, Пятачок был совершенно свободен до пятницы, а потому бежал вприпрыжку за Винни-Пухом и поддерживал Очень Умный Разговор.
— Пятачок прямо как наша Варя,— заключил Федя и был в целом, конечно, прав.
Но после прочтения главы, в которой Иа-Иа теряет свой хвост, а Пух находит, пришлось признать, что ослик Иа — как Федя. Или Федя как Иа. В общем, они похожи.
"Иногда он грустно думал: "Почему?", а иногда: "По какой причине?"" — читала я.
— Это про тебя, Федь,— констатировала Варя.
Феде это сравнение не понравилось. Он опустил голову и произнес:
— Я так и думал.
"Я так и думал,— вздохнул он.— С этой стороны ничуть не лучше. Но всем наплевать. Никому нет дела. Душераздирающее зрелище",— я продолжала читать вслух.
— Федь, ты слышишь? Это точно про тебя! — в сравнении, справедливость которого была и так доказана, Варя находила дополнительные доказательства. Феде это казалось совершенно избыточным:
— Не говори так, Варь. Я не Иа-Иа.
— Ты похож на Иа, и нечего тут жаловаться,— Варя настойчиво продолжала примерять на Федю этот образ.
— Я не жалуюсь...— Федя готов был, казалось, заплакать.
"Хоровод, веселье и тому подобное. Я не жалуюсь, но так оно и есть",— продолжался рассказ.
— Вот! Слышишь? Точно: Иа!
Варя в чем-то права: у Феди часто, особенно раньше, бывало такое вот настроение. Он был склонен жалеть себя, думать о грустном и пессимистично смотреть на мир. Взрослея, он перерастает это, но что-то такое еще в нем есть.
"Доброе утро, маленький Пятачок,— сказал Иа-Иа.— Если это утро — доброе,— добавил он,— в чем я лично сомневаюсь",— зачитывала Варя, громко хохоча.— Ты говоришь так почти каждое утро, Федь!!!
— "И тут ему пришла в голову хитрая мысль. Он пойдет сейчас потихоньку к Шести Соснам, очень осторожно заглянет в западню и посмотрит, есть там Слонопотам или нет. Если он там, то он, Пятачок, вернется и ляжет в постель, а если нет, то он, конечно, не ляжет!" — Это про меня,— упражнялась в чтении и остротах Варя.
Мне отвели роль Винни-Пуха. Потому что "ворчалки", "пыхтелки", да и, что уж там, опилки — все это про меня. Детям виднее, да.
Прошло время. Однажды я даже, разговорившись с воспитательницей детского сада, услышала про Федю, что "он стал таким, знаете, общительным: все мальчишки теперь вокруг него. А раньше чуть что — сразу грустить и плакать".
В какие-то солнечные выходные мы отправились гулять в сад "Эрмитаж", где как раз ставили детский спектакль. Это был, будто нарочно, "Винни-Пух". Режиссер распределял роли, Варя выпросила роль Пятачка. Она даже пыталась распределить роль и для Феди. Но Федя, конечно, воздержался от игры в этом спектакле.
— Я не хочу играть Ослика Иа. Я — не он.
Федя смотрел на сцену. На Иа, которого играл в результате чей-то очень грустный папа. Федя о чем-то думал. Я вспомнила: "Свесив голову набок, думал о Серьезных Вещах". А когда спектакль закончился, Федя, действительно, "очень обрадовался, что может на минутку перестать думать". Аплодировать он не стал.
Варя, абсолютно счастливая сыгранному, бегала по дорожкам сада, держа в руках шарики, доставшиеся ей от Пятачка из спектакля. И когда наконец один из шариков лопнул, она не удержалась:
— Вот он, твой деньрожденный подарок! Твой, конечно, любимый цвет.
Варя смеялась так звонко, что, казалось, оставшийся в ее руках шарик должен был непременно лопнуть.
Федя вдруг посмотрел на сестру снисходительно:
— Маленький, глупый Пятачок...
Но Варя убежала так далеко вперед, что не слышала этого.
Федя отнял у меня свою руку, какое-то время шел по дорожке один. Потом — остановился, чтобы, как потом выяснилось, провести Очень Серьезный Разговор.
— Мам,— заявил он,— я не хочу быть похожим на Иа. Что делать?
— Улыбнись?
И Федя стал улыбаться. Совсем скоро — смеяться и сочинять дразнилки и сопелки. Мы выходили из ворот сада, отряхиваясь от лепестков отцветающих груш.
— Мам, я больше не похож на Иа?
— Вовсе нет.
— Вот и хорошо. Мой маленький, глупенький мишка,— Федя крепко обнял меня и поцеловал в щеку так звонко, что лопнул второй Варин шарик.