Вчера бывший исполняющий обязанности генпрокурора России Алексей Ильюшенко, обвиняемый в получении взяток и злоупотреблении служебным положением, лег на обследование в Медицинскую академию имени Сеченова. Два года, проведенные в "Лефортово", не прошли даром: врачи обнаружили у экс-прокурора бронхопневмонию с подозрением на туберкулез. Накануне госпитализации АЛЕКСЕЙ ИЛЬЮШЕНКО дал интервью корреспонденту Ъ ЛЕОНИДУ Ъ-БЕРРЕСУ.
— Выйдя из "Лефортово", вы заявили, что ни в чем не виновны и дело против вас сфабриковано. Изучив 38 томов дела из 94, можете ли вы привести конкретные факты фальсификаций?
— Безусловно. Я приведу два примера. 23 февраля 1996 года мне было предъявлено первичное обвинение. Один из его пунктов гласил, что в конце 1993 года Ильюшенко дал своему первому заместителю Узбекову указание подать иск в защиту интересов фирмы "Балкар-Трейдинг". Это ложь. Тогда я еще не был генпрокурором, а Узбеков соответственно моим заместителем.
Второе. В обвинении говорится, что 14 сентября 1993 года Ильюшенко, находясь в городе Балашиха, получил взятку в виде автомобиля "Жигули" 99-й модели. Это нонсенс. В деле имеется официальная справка и мой загранпаспорт, из которых можно узнать, что с 10 по 21 сентября я находился в Оттаве. Каким образом я мог получить взятку, непонятно.
— Расскажите о ваших взаимоотношениях с руководителем "Балкар-Трейдинг" Петром Янчевым.
— С Петром Викторовичем я познакомился летом 1993 года. Это зять Узбекова. Мы поддерживали с ним близкие, семейные отношения. Наши жены и дети знали друг друга, мы перезванивались, иногда говорили о работе. Часто ездили вместе отдыхать, в том числе и за границу. Но когда я начал изучать дело, открыл для себя много нового. Я не имел представления, чем занимался Янчев и какими суммами при этом оперировал.
— Вам также предъявлено обвинение во взятках в виде двух джипов, которые получили ваши красноярские родственники. Следователь Николай Емельянов утверждает, что вы сами их выбирали. Кроме того, в деле есть показания неких чиновников, которых вы просили оказать за это помощь фирме Янчева.
— Начнем с автомобилей. Как-то вечером я приехал домой и застал жену и ее брата за просмотром видеофильма о новых джипах. Брат сказал, что хочет купить такие машины, а жена спросила, не мог ли я поговорить с Янчевым, чтобы он их продал. Гнать такие машины из-за границы дорого. Через несколько дней у нас с Янчевым состоялся по этому поводу телефонный разговор. Пусть родственник подъезжает, разберемся, сказал он. Кстати, на вопрос следователей, знал ли Ильюшенко о ценах на джипы, Янчев еще до своего ареста отвечал отрицательно. Разговора о покупке конкретных моделей автомобилей между нами не было.
Теперь что касается лоббирования интересов "Балкара". У одного из чиновников следователи спросили: звонил ли ему Ильюшенко? Он говорит: звонил. Следствие считает это достаточным доказательством лоббирования. При этом не уточняется, когда я звонил, о чем был разговор и какое решение принято.
— Емельянов также утверждает, что Янчев на очных ставках неоднократно уличал Ильюшенко в получении взяток...
— Это тоже неправда. Очная ставка была только одна. Янчев никогда не говорил следователям, что он давал мне взятки. Правда, он сказал, что я их у него вымогал. Но в конце концов следствие было вынуждено отказаться от этого. И вообще, показания Янчева абсолютно противоречивы. Так, в октябре 1995 года он заявил, что родственники Ильюшенко настолько богаты, что могут купить самолет. А через несколько месяцев сказал следователям, что был вынужден снизить цены на джипы, которые они хотели купить, по требованию Ильюшенко. Где же логика?
Явка с повинной Янчева, которая подшита к делу, написана либо сумасшедшим, либо человеком, принявшим какие-то таблетки. Почерк и грязь на бумаге свидетельствуют, что он явно находился в плохом состоянии. Я считаю, что это одна из причин отказать мне в ксерокопировании материалов дела. Я мог бы передать копии экспертам, которые дали бы заключение, в каком состоянии находился предприниматель в момент их написания.
— Сейчас, встретившись с Янчевым, вы подадите ему руку?
— Это серьезный вопрос. Он неоднократно менял свои показания и в конце концов отказался от всего, что наговорил на меня. После того как я был освобожден из "Лефортово", Янчев позвонил мне и предложил встретиться. Когда вечером он приехал вместе с Узбековым в офис моего адвоката Асниса, я его спросил, зачем он все это делал. Янчев ответил, что ему было тяжело, что он оговаривал меня специально, чтобы запутать следствие. Он утверждал также, что не выдержал давления, которое на него оказывалось... Между нами был тяжелый разговор. Я верю Янчеву, но это не значит, что смогу его когда-нибудь простить.
— Какие меры воздействия к вам применяли в СИЗО?
— Ходили разговоры, что меня избили. Это неправда. Было другое. Как-то меня отвели в одну из камер на первом этаже "Лефортово", в которой уже находилось два человека. Один из них представился сотрудником московского управления ФСБ. Они сказали, что мне пора выйти из тюрьмы. А затем заявили, что им известно, что Янчев продал "Жигули" не только мне, но и сыну Черномырдина. Я этого не знал. Тогда они достали справку из ГАИ о постановке машины на учет. Честно говоря, я подумал, что это подделка. Эти люди предложили сделать заявление, будто бы Янчев говорил мне, что эта машина использовалась в качестве взятки. Затем они перевели разговор на Лужкова и его замов. "Знаете, ребята, возможно, я плохо выбирал друзей,— сказал я им,— если они меня оговаривают. Но я никогда не был сволочью". Дальше у нас пошел разговор на повышенных тонах. В конце его они передали мне ампулу с ядом и сказали, что если я не пойду на контакт, то могу спокойно ее разжевать.
— Почему вы не говорили об этом раньше и не передали ампулу своему адвокату?
— Был бы большой скандал, направленный против моего адвоката. Дело могло закончиться тем, что его обвинили бы во всех смертных грехах и я остался без квалифицированной защиты.
— Некоторые связывали ваш арест с событиями в Чечне...
— Возможно, имелись в виду материалы, которые были по моей команде засекречены и в настоящее время находятся в Главной военной прокуратуре. Проверялась танковая атака на Грозный в октябре 1994 года. Та операция разрабатывалась под руководством бывшего начальника УФСБ Савостьянова. И вы помните, чем она закончилась. Как мне докладывал тогдашний начальник ГВП Паничев, ряд работников ФСБ отказывались давать какие-либо объяснения по этому факту. На меня оказывалось большое давление. Телефон раскалялся от звонков с требованиями прекратить проверку. Об этом я доложил президенту. С повторным докладом не успел — арестовали.
— Не связан ли ваш арест с жестокой конкуренцией между Янчевым и Борисом Березовским за контроль над "Ноябрьскнефтегазом" и Омским НПЗ?
— У нас говорят: там, где нефть,— там кровь. Безусловно, борьба шла серьезная, но это больше касается Янчева, чем меня.
— Вы собираетесь огласить компромат на чиновников, причастных к вашему аресту?
— В России сейчас так много компромата, что народ реагирует на него очень вяло. Я убежден, что если завтра, например, взорвут Кремль, то даже это не вызовет особой реакции.
— В историю Генпрокуратуры вы вошли как человек, боровшийся с куклами. Можете ли вы сейчас сказать, было ли возбуждение уголовного дела против программы "Куклы" вашей личной инициативой или чьим-то заказом?
— Ни президент, ни премьер-министр, никто из правительства не давали по этому поводу никаких указаний. Это была моя личная инициатива. Более того, я знаю, что Борис Николаевич был недоволен моими действиями. Сейчас, по прошествии более двух лет, я считаю, что возбуждение уголовного дела против "Кукол" является моей ошибкой.