Шахматы
В следующий четверг в Государственной Третьяковской галерее состоится открытие главного шахматного события сезона — матча за титул чемпиона мира между Вишванатаном Анандом и Борисом Гельфандом. Инициатор проведения этого поединка в Москве и основной его спонсор, один из акционеров группы «Н-Транс» АНДРЕЙ ФИЛАТОВ рассказал корреспонденту “Ъ” АЛЕКСЕЮ ДОСПЕХОВУ, почему он решил инвестировать деньги в шахматы, каким образом собирается изменить их экономику и связать с русским искусством.
— Меня, конечно, в первую очередь интересует ваша мотивация. Зачем вам финансировать матч за титул чемпиона мира по шахматам? Это вклад в собственный имидж, желание помочь виду спорта, которым вы в молодости очень серьезно занимались?
— Страна, которая сражается за все крупные международные мероприятия — саммит АТЭС, Олимпиаду, чемпионат мира по футболу, универсиаду,— просто не может пропустить соревнование, которое когда-то было одним из главных ее символов. Борис Гельфанд, мой студенческий друг, когда выиграл претендентский турнир в Казани в прошлом году, рассказал мне, что место проведения матча еще не определено, что разные слухи по этому поводу ходят — то ли в Индии, то ли еще где-то… Выяснилось, что от Москвы заявки действительно нет. Я подумал и решил, что надо попробовать.
— Поняли, что есть хорошие шансы победить?
— Наоборот, я не был уверен, что мы выиграем право провести матч. Но увидел, что в любом случае выигрыш так или иначе будет. Если московская заявка не победит, то Борис Гельфанд заработает более солидные призовые, ведь конкуренту придется перебивать ее деньгами. А если победит, то еще лучше: страна получит серьезное соревнование, которого в истории современной России не было. Согласитесь, простой, понятный мотив. Потом он уже стал развиваться с точки зрения нынешнего положения шахмат, новой экономики шахмат, основных моментов, на которых она может базироваться.
— И какие это моменты?
— Первый главный вопрос — вернуть в финансирование шахмат государство. Матч пройдет в знаковом музее. Зачем? Вы знаете, что Вишванатан Ананд — это национальный символ Индии, кумир, которого, когда он завоевал титул, в аэропорту встречали 50 тыс. человек, больше чем в 1961-м Юрия Гагарина. За его матчем с Гельфандом будет следить огромная страна, сотни миллионов людей. Через проведение подобных турниров можно привлекать внимание миллионов людей, пропагандировать культуру своего города, своей страны, улучшать ее имидж, привлекать туристов, повышать интерес к нашей живописи. Шахматы — уникальный и очень недорогой инструмент продвижения страны, культуры, идей, и хочется верить, что государство это увидит.
И несомненно, важно, что матч вызовет интерес к шахматам внутри России. Дети начнут ими заниматься.
Государство может само прийти в эту сферу в качестве инвестора и провести турнир, например, в музее Сталинградской битвы. Тогда весь мир узнает, что была такая битва: многие ведь, как это ни печально, не знают и не помнят про нее.
— Хорошо, это первый пункт. А следующие?
— Уверен, это новая большая экономика туристического и музейного бизнеса. Некоторые города с помощью международных шахматных турниров улучшали имидж настолько, что в итоге получали существенные материальные дивиденды. Ярчайший пример — испанский Линарес с его колоссальным спросом на недвижимость. Но Линарес известен только потому, что там постоянно проходит самый знаменитый международный шахматный супертурнир. А так в Испании огромное количество примерно таких же городов, но никто их не знает. А этот на слуху.
Еще пункт — это сама музейная история. Мы специально поднимали данные: в России количество людей, посещающих музеи, составило в прошлом году 81 млн человек. Это невероятная цифра, если разобраться. Для сравнения: посещаемость всех театров, вместе взятых,— это около 30 млн человек. То есть люди вернулись в музеи, начинается новый этап в развитии музейного дела. А музей — это прежде всего бренд. Если наши музеи будут развивать собственные бренды и если к ним будет внимание, значит, будет внимание к нашему искусству в целом, к нашей культуре.
— Вы вправду считаете русское, советское искусство недооцененным что ли?
— Конечно! Через более серьезные потрясения, чем Россия, в XX веке не прошла ни одна страна: война с Японией, революции 1905, 1917 годов, Первая мировая война, Гражданская война, Великая Отечественная, голодомор, репрессии… Все пережитое, эти невероятные эмоции — в творчестве русских художников. Безусловно, французский импрессионизм — это красиво. Но когда русские импрессионисты описывают жизнь, это другой накал эмоций. Вспомните «Купание красного коня» Петрова-Водкина. Или «Письмо с фронта» Лактионова в Третьяковке. Об этом в мире должны знать. А мы до сих пор находимся за железным занавесом. Если мы через культуру разрушим его, то решим огромное количество разных проблем, включая привлечение инвестиций.
Развитие музейных брендов, на мой взгляд, вещь обязательная, в том числе с точки зрения привлечения денег в страну. Лувр миллиард получает в год. Нельзя создать новую туристическую зону, не создав там крупный музей и культурную жизнь. Ну, позагорал турист на пляже неделю, но дальше-то ему нужно что-то еще. Почему едут во Францию? Потому что там есть и Лазурный Берег, и Лувр, и прикосновение к мировой культуре. Значимость развития культурных брендов везде понимают. В Объединенных Арабских Эмиратах, к примеру, художественные музеи открываются, и в других странах.
А идея продвигать их через международные соревнования мне кажется очень перспективной. В Ливерпуле еще, насколько мне известно, собираются провести турнир в музее…
— У вас, первопроходца, уже последователи появились?
— Скорее, я последователь. Вы знаете, что эту идею уже реализовали? И знаете кто? Сталин. В 1935 году был турнир в Пушкинском музее. Советское правительство демонстрировало миру, что Советский Союз не распродал российское культурное наследие.
Повторю: я очень надеюсь на то, что мы совершим прорыв. Что благодаря этому событию вырастет весь российский рынок арта. А вдруг мы привлечем инвесторов из Азии? Вдруг картинки с матча настолько тронут сердце какого-нибудь миллиардера из Индии, что он скажет: «Мечтаю, чтобы у меня был Шишкин!» Он же никогда не видел такого леса, как на его картинах,— русского леса!
— Не поверю, чтобы о себе вы совсем не думали.
— Нет, разумеется, думал. Кем я был до этого матча? По большому счету обычным предпринимателем. А так The Times и «Коммерсантъ» берут у меня интервью… Это для многих предпринимателей может быть неким примером. У нас тысячи состоятельных людей. И если бы эти тысячи поступили так же, мы бы жили в другой стране. И в обществе поменялось бы отношение к предпринимателям.
— Одна из проблем, на которую всегда ссылались шахматные руководители, когда объясняли коммерческие неудачи,— это «нетелегеничность» шахмат. Ну, аудитория вроде бы большая, но она в интернете, она интересуется дебютами и эндшпилями, а не «картинкой».
— С точки зрения телевидения у этого матча, по-моему, есть интрига. Ананд — символ Индии. Гельфанд может им стать для Израиля, если выиграет поединок. Сложно представить, что событие такого уровня и масштаба пройдет незамеченным. Плюс интернет.
— Помимо Третьяковки, у вас были какие-то варианты?
— Думали о Пушкинском музее — он отмечает столетие в этом году. Но остановились на Третьяковке. Именно этот музей хранит то наше богатство, которое создавалось в XX веке и о котором мир мало знает. Вот, например, художественным символом матча стала картина художника Виктора Попкова «Бригада отдыхает», на которой изображены рабочие, играющие в шахматы. Художник Попков, к сожалению, не известен широко. А он единственный из наших живописцев выиграл биеналле в Париже. Он единственный художник, чьи студенческие работы еще при жизни покупали наши лучшие музеи. Это гений.
— Как вы, интересно, узнали о победе вашей заявки? Уже понимали к тому моменту, когда конкурс завершился, что Ченнаю, родному городу Ананда, вас не обойти?
— Мне об этом сообщила Российская шахматная федерация (РШФ). Известие было неожиданным.
— Неожиданным все-таки?
— Ну, скажу так: вообще-то конкуренция могла быть острее. Но в силу того, что президент FIDE перед бомбардировкой Ливии сыграл в шахматы с Каддафи, огромное количество потенциальных соперников просто не стали подавать заявки.
— Вы с Илюмжиновым общались, обсуждали матч?
— Я его видел один раз в жизни — в феврале на подписании договора.
— А вы, ваша компания в его подготовке, организационной работе активное участие принимали?
— Основная нагрузка в этом плане легла на плечи Российской шахматной федерации.
— А какие у вас сложились отношения с РШФ?
— Уважительные, рабочие отношения. РШФ и идею проведения матча в Москве поддержала, и взяла на себя его организацию, что, поверьте, очень сложно, учитывая масштаб события.
— Я так понимаю, что это матч для вас отнюдь не разовая акция?
— Посмотрим, что из этого выйдет. Но, честно признаюсь, есть уже и другие планы. Например, организовать крупный российско-французский турнир, Мемориал Александра Алехина.
— У вас, судя по тому, что вы профинансировали восстановление памятника Алехину в Париже, к нему особое отношение?
— Да, я считаю, что это фигура уникальная. Великий шахматист со сложной, неоднозначной судьбой. Из России он уехал, сбежал от революции. Потом, во Франции, пошел на сотрудничество с нацистами, объяснив, что спасал свою жену-еврейку от концлагеря… В Израиле, к слову, к Алехину нормальное отношение. А мы в любом случае обязаны признавать достижения нашего соотечественника, который был выдающимся игроком, который умер непобежденным. Есть идея организовать турнир его памяти, который бы проходил, например, в Лувре и каком-то из наших лучших музеев. Половина турнира там, половина здесь. Уже веду переговоры по этому поводу.
— Звучит красиво.
— Вообще, нужно, чтобы система загрузилась и работала, чтобы механизм тиражировался, чтобы разные музеи к этому подключались, может быть, даже создавались новые. Мне, например, как россиянину крайне обидно, что у нас нет музея Первой мировой войны. Мы 4 млн соотечественников тогда положили, и что? Мы рассказываем о памяти, пытаемся воспитывать детей, а они о Первой мировой ничего не знают. С маршалом Родионом Малиновским в свое время произошла знаменитая история. Он как министр обороны вместе с Хрущевым приезжал во Францию и посетил город Марсель. И там по поводу его приезда был настоящий ажиотаж: все газеты написали «Старый солдат вернулся». Малиновский воевал в одной из тех русских бригад, которые во Франции в Первую мировую прошли молотиловку под Верденом. Он там был ранен. А потом, уже в СССР, стал маршалом… Во Франции музей Вердена есть, есть фотографии наших солдат. А у нас ничего. Может, через какой-нибудь чемпионат по шахматам мы смогли бы объяснить детям, что было и такое событие в нашей истории, что мы о нем должны помнить. Неужели это плохо?
— Вернемся к предстоящему матчу. Для меня сюрпризом стала новость о том, что в список его спонсоров вошли компания НОВАТЭК и персонально Геннадий Тимченко. В любви к шахматам он раньше замечен не был.
— Для меня это тоже был приятный сюрприз. Геннадий Тимченко взял на себя в этом проекте, например, создание фильмов о Третьяковской галерее и русских художниках, поддержку детской программы — в Москву приедут дети-шахматисты со всей страны.
— У нас, получается, столько неравнодушных к шахматам людей в стране, и не последних людей — вы, Тимченко, другие предприниматели. Наблюдательный совет РШФ возглавляют Аркадий Дворкович и Александр Жуков. А что же тогда в российских шахматах в последние годы очевидный застой?
— А у нас ко многим отраслям вопросы. Что, во всех других видах спорта все замечательно? В фигурном катании, легкой атлетике, биатлоне, горных лыжах? Но прогресс все-таки есть. И шахматы тоже, как принято говорить, с колен поднимаются.
— Какой, все-таки бюджет у матча? Слышал, что около $5 млн. Верная цифра?
— Увы, но эту отметку мы перекрыли.
— Люди из шахматных кругов говорили мне, что вы можете стать кандидатом на пост руководителя наблюдательного совета РШФ в том случае, если Аркадий Дворкович по каким-либо причинам его покинет. Это правда? Есть у вас такие амбиции?
— У меня нет таких амбиций. И второй момент. Мне кажется, что сама модель, которая сейчас применяется в РШФ, в других федерациях, с попечительскими советами не очень правильная. Должны проходить нормальные выборы главы организации, как было раньше. Всю эту сложную систему нужно упростить, сделать федерации понятным, демократическим институтом.
— То есть президент должен быть реальным руководителем…
—…которого выбирают шахматисты, представители шахматного сообщества. Вот и все.
— Но у нас считается, что без жесткого контроля со стороны государства спортивные федерации неэффективны.
— Давайте приведу пример из близкого мне бизнеса. С чего началось развитие в России полотна железных дорог? С частных инвестиций. Частные инвесторы убедили царя в том, что надо развивать железнодорожную инфраструктуру. И пошло. Роль государства, бесспорно, важна. Но без частной инициативы ничего невозможно.
— Вы признались, что до сих пор дружите с Борисом Гельфандом. Не боитесь, что из-за этой вашей дружбы Вишванатан Ананд, чемпион мира, окажется в Москве в несколько неловком, что ли, положении?
— Наша задача — обеспечить достойную организацию матча, а не победу тому или иному шахматисту. И сделать так, чтобы ни у кого во время поединка не возникало никаких преимуществ по отношению к конкуренту, чтобы велась честная спортивная борьба. В период матча я не имею права демонстрировать какие-либо симпатии и предпочтения. Если честно, это сложно, но обещаю, что буду придерживаться именно такой линии.