Предварительные итоги Берлинского кинофестиваля
В понедельник завершилась первая половина 48-го Берлинского фестиваля, и можно уже говорить о вкладе представленных здесь национальных школ. Интереснее всего наблюдать за диалогом, вспыхнувшим в Берлине между двумя кинематографиями, которые некогда соперничали на равных, а нынче выступают в трудносопоставимых весовых категориях.
Американцы выставили в конкурс вчерашних "плохих мальчиков", а сегодня — образцовых режиссеров нового Голливуда Гаса Ван Сента и братьев Коэнов. Номинированный на "Оскара" по девяти категориям "Хороший Вилл Хантинг" Ван Сента — кинематографический роман воспитания или педагогическая поэма на американский лад. Кто-то еще предложил назвать ее "Сиротой бостонской". Драма взаимоотношений гениального, но чертовски трудного великовозрастного подростка с педагогами и психиатрами сама по себе скучновата и дидактична. Однако фильм берет свое за счет актерской экспрессии и мощной изобразительной фактуры, свойственной американскому кино в целом и Ван Сенту в частности. Из каждого кадра этой киноистории видно, что сделана она в великой стране, не устающей гордиться своими ценностями. А сценарий фильма написан двумя молодыми актерами, один из которых — Матт Дамон, сыгравший вдобавок главную роль, завоевал номинацию на "Оскара" и приобрел имидж нового Джеймса Дина, харизматического "бунтаря без причины".
Но подлинным праздником киногурманства стала эксцентриада Джоэла и Этана Коэнов "Большой Лебовский" — блестящая игра с жанром, включая комическую, мюзикл а ля Боб Фосс и иронический триллер а ля "Фарго" тех же Коэнов. Если их предыдущий фильм уже был пародией (хотя сами авторы не любят этого определения), то "Лебовский" — пародия в квадрате. Он не оставляет камня на камне от всего того, о чем повествует. И это особенно впечатляет по контрасту с "Виллом Хантингом". Ван Сент, в прошлом поэт однополой любви, превратился, как и его герой, в хорошего мальчика-вундеркинда, оставив сомнительные мотивы лишь в глубоко упрятанном чувственном подтексте. И сделал фильм не просто straight — прямой, но до тошноты выверенно-правильный. А вот братья Коэны никак не повзрослеют и по-прежнему хулиганят, с равной степенью иронии выводя на экране миллиардеров и хиппи, евреев-ортодоксов и польских католиков — вплоть до "испанских педерастов". Сами братья — тщедушный очкарик Этан и рослый красавец Джоэл с волосами до плеч — ведут себя в Берлине словно акселераты, которых насильно держат в школе. На вопросы журналистов Этан заливается смехом, а Джоэл обреченно отвечает с еврейской грустью во взгляде. Они привыкли к славе. Что для них означает "Оскар"? Да так, выйти на сцену, чтобы вам улыбнулась Джоди Фостер...
Что удивительно, при всем "наплевизме" Коэнов в затеянной ими кинематографической игре хватает аллюзий на темы политики и новейшей американской истории, а сам Лебовский в исполнении Джеффа Бриджеса — персонаж, суммирующий противоречивые и порой печальные итоги либертинажа 60-70-х годов. И в этом фильме, вроде бы целиком построенном на стебе, американское самосознание остается на должной высоте.
Чего не скажешь о самосознании российском. В Форуме молодого кино показали картину "В той стране" — вторую режиссерскую работу Лидии Бобровой, в которой сегодняшняя русская деревня предстает мифологической страной, неизменной при всех режимах. Но это — мифологичность атавизма, сам же архетип деревенской темы в кино практически разрушен.
А как обстоит дело с городской? Ван Сент живописует Бостон, Коэны — Лос-Анджелес. У нас пока нет братьев Коэнов, есть отец и сын Тодоровские, и оба показывают Москву. Петр Тодоровский, не вступая в соревнование с Валерием (фильм отца фигурирует вне конкурса), выступил со сложным опытом римейка. "Ретро втроем" — новая версия знаменитой ленты Абрама Роома "Третья Мещанская". Елена Яковлева, Сергей Маковецкий и Евгений Сидихин разыгрывают фривольную историю, некогда вобравшую моральный климат раннекоммунистической эпохи. Теперь тот же сюжет "амур де труа" комментирует нравы эпохи слабо развитого капитализма.
Тему "династии Тодоровских" наша пресса обсосала до такой степени, что сами члены киносемейства едва скрывают досаду, когда их вынуждают в сотый раз говорить об этом. Даже если это семейство являет собой приятное исключение, оно лишь подтверждает правило, а именно — эдипов комплекс российского кино, которое трудно справляется с наследием своего прошлого. Ведь было бы естественно оставить идейный пафос, присущий, скажем, фильму Бобровой, на долю "предков", а от потомков ждать лихих и рискованных киноэкспериментов. Но молодые словно заворожены загадкой сфинкса — отечественного кинематографа, утратившего живость и подвижность. И роль "плохих мальчиков" приходится, поднатужившись, играть отцам.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ