Дважды единственный

На свободу вышел Сергей Мохнаткин — единственный заключенный, попавший в тюрьму после акции «Стратегия-31» и единственный помилованный Дмитрием Медведевым фигурант списка политзаключенных, переданного президенту после митингов на Болотной площади. Специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ» Олег Кашин уверен, что в истории Мохнаткина что-то не так.

Эдуард Лимонов вспоминал, как, допрашивая его 31 декабря 2009 года, начальник московского ГУВД Владимир Колокольцев сообщил, что один из его, Лимонова, охранников сломал милиционеру нос. Лимонов уточнил фамилию охранника, Колокольцев ответил — Мохнаткин — и, как показалось Лимонову, огорчился, когда узнал, что охранника с такой фамилией у Лимонова нет и никогда не было.

Если бы Сергей Мохнаткин действительно имел какое-то отношение к Лимонову, его партии или «Стратегии-31», история была бы слишком простой, даже плоской. Люди, которые в те времена каждый месяц выходили митинговать на Триумфальную площадь, шли туда, будучи готовыми к задержанию или избиению омоновской дубинкой (скорее всего, именно по этой причине «Стратегия-31» так и не стала массовой и сошла на нет, как только власти догадались согласовать оппозиционерам митинг на Триумфальной), и то, что единственным, для кого «Стратегия-31» закончилась тюрьмой, оказался посторонний по отношению к «Стратегии» человек, стало, наверное, даже слишком циничной иронией судьбы. На Триумфальной по 31-м числам собирались дестяки и сотни активистов, готовых сесть за свои убеждения в тюрьму на годы, но в тюрьму в итоге сел Мохнаткин.

Как все было на самом деле, не знает, видимо, никто. «Каноническая» версия сочувствующих Мохнаткину сложилась как-то сама собой, обрастая подробностями, к которым, скорее всего, и сам он уже не имел отношения. Шел мимо с банкой икры и бутылкой коньяка для новогоднего стола (уже выйдя из тюрьмы, Мохнаткин уточнит — до электрички оставался час, пойти было некуда; жил он тогда в Завидове Тверской области, снимали то ли комнату, то ли маленький дом), увидел, как милиционер избивает женщину, сделал замечание, оказался в омоновском автобусе, там его тоже стали бить. Эдуард Лимонов со слов полицейских в том же отделении, где его держали вместе с Мохнаткиным, приводит дополнительную деталь — в участок Мохнаткина привезли в разорванных наручниках — один браслет на руке, цепочка порвана. Милиционеры говорили, что цепь Мохнаткин разорвал сам, а по версии Мохнаткина, омоновцы сами зубилом разорвали цепь, потому что сотрудник, приковавший Мохнаткина к поручню в автобусе, куда-то пропал и забрал с собой ключ.

Официальная версия, ставшая в конце концов приговором Тверского суда Москвы, звучит более скучно и менее достоверно. Согласно приговору, Мохнаткин участвовал в несанкционированной акции, был задержан за то, что ударил майора милиции, а уже в автобусе сломал нос сотруднику 2-го оперативного полка милиции ГУВД Москвы сержанту Дмитрию Моисееву, который снимал задержанных на видеокамеру. «Суд учел, что пострадавший сержант не настаивал на суровом наказании», и Мохнаткину дали 2,5 года колонии вместо пяти лет, которые требовало обвинение, — но суд будет уже потом, почти через полгода, и это еще одна странность мохнаткинской истории. Его вместе со всеми задержанными на Триумфальной привезли в отделение, составили протокол и отпустили. А спустя 5 месяцев вызвали в полицию якобы для опознания тех, кто его избивал (Мохнаткин написал заявление об избиении), он приехал, и его арестовали.

Два с половиной года, назначенные Мохнаткину Тверским судом, истекали 1 декабря 2012 года, но на свободу он вышел поздно вечером 25 апреля на третий день после публикации президентского указа о помиловании. Дмитрий Медведев за две недели до своей отставки помиловал Мохнаткина — единственного из списка 39 политзаключенных, переданного ему организаторами декабрьских митингов «За честные выборы». Теперь Мохнаткин добивается освобождения кошки по кличке Цыга, с которой он подружился в колонии — об этой кошке много пишут в газетах и в соцсетях, и борьба за кошку очень хорошо ложится в один ряд с другими новостями про Мохнаткина, которые доходили до нас в течение этих двух лет — он объявлял голодовки, писал протесты, жаловался на избиения, к нему не пускали адвокатов, в его поддержку проходили митинги в разных городах и так далее.

Абсурдные истории (а что может быть абсурднее, чем история Мохнаткина?) часто просто выглядят абсурдными из-за недостатка информации, и история Мохнаткина кажется именно такой. Его биография в его изложении звучит буквально как шпионская легенда — сам из Ижевска, семья осталась там, и с ней он не общается, два высших образования, международные отношения и кибернетика, в девяностые «перепродавал бельгийские мини-заводы по производству кирпича методом сухого прессования», а потом «продавал за границу неликвид с остановленных советских заводов. Цветмет, лопасти вертолетов». Последние годы работал разносчиком в «Империи пиццы», каждый день ездил в Москву из Завидова. Про сломанный нос сержанта Моисеева милиция, по свидетельству Лимонова, знала (ну, или придумала) с самого начала, но Мохнаткина при этом выпустила, чтобы через полгода вдруг арестовать. Все это звучит как пересказ плохой пародии на Пелевина, а сюжет с прощальным медведевским помилованием — это уже дополнительная пародия на пародию.

Дело Мохнаткина и по меркам «традиционного» полицейского насилия, и по меркам взаимоотношений между ОМОНом и уличной оппозицией — это что-то феноменальное. Вся история Мохнаткина противоречит всему, что происходило на Триумфальной площади до и после этой истории. Может быть, это вообще самая загадочная история про полицию и граждан, и источник загадки — это именно Сергей Мохнаткин.

Теперь он на свободе, и, скорее всего, мы скоро увидим Сергея Мохнаткина на очередном протестном митинге в Москве среди ораторов. Он сам об этом говорит в интервью «Новой газете»: «Надеюсь, организаторы дадут возможность. Я хочу поблагодарить всех, кто поддерживал меня. И хочу вообще быть как-то полезным в деле скорейшего освобождения других политзэков. Данилова, Михаила Борисовича Ходорковского и остальных. Я что-то знаю и умею, хочу помогать». Ей-богу, если что-то знает и хочет помочь — пусть расскажет правду.

Олег Кашин