После первой гонки на 15 км классикой, ставшей для Елены Вяльбе неожиданно провальной (17-е место), мы не увидели ее на двух последующих дистанциях — руководство команды пошло по пути соблюдения спортивного принципа и выставило вместо оступившихся Вяльбе и Светланы Нагейкиной Нину Гаврылюк и Юлию Чепалову. В оставшиеся до эстафеты дни вокруг королевы Тронхейма роились разные слухи. Говорили, что Елена впала в транс, плачет и из комнаты не выходит. И что, мол, ей даже, возможно, не дадут теперь выступить ни в эстафете, ни на "тридцатке". В воскресенье, накануне эстафеты, в доме, который в полутора километрах от трассы в Хакубе снимает сборная России, c ЕЛЕНОЙ ВЯЛЬБЕ встретилась корреспондент Ъ ВАЛЕРИЯ Ъ-МИРОНОВА.
— Какова была ваша реакция на то, что вас "отцепили" от двух гонок — на 5 и 10 км?
— Если бы я сказала Акентьеву (Анатолий Акентьев — президент федерации лыжных гонок России.— Ъ), что настаиваю... Но я не сказала. Правда, меня никто об этом и не спрашивал. А из разговоров, которые так или иначе велись на эту тему, я поняла, что Анатолий Васильевич в общем-то боялся — а вдруг со мной и на "пятерке" опять что-то случится? Старший тренер Александр Грушин высказался более определенно: мол, давай, выбирай. Либо я тебе гарантирую участие в эстафете и в "тридцатке", если пропустишь Гундерсена; либо побежишь Гундерсена, а там опять включится спортивный принцип, и все будет зависеть только от тебя.
— Однако в идеале вы, естественно, хотели бежать все олимпийские гонки?
— Ясное дело. Что касается "пятнашки", мы с Нагейкиной на самом деле не попали со смазкой — это абсолютно точно. Однако, если бы и попали, я не возьму на себя смелость утверждать, что выиграла бы. Не чувствую я себя здесь в сравнении, скажем, с прошлым годом на все сто. И тем не менее за четыре дня до старта на контрольной тренировке я была достаточно уверена в себе и уж во всяком случае меньше всего думала, что меня постигнет удар такой страшной силы. Это ж надо — 17-е место! Проиграла ведь даже тем, чьи и фамилии-то первый раз в жизни увидела.
— А как вы себя сейчас чувствуете?
— По тренировке не поймешь, но все вроде бы нормально. Ненормально другое. За последние несколько дней я получила здесь, в команде, очередной урок жизни. И в какой-то мере даже благодарна за это судьбе. Я увидела, кто и как на самом деле ко мне относится. Вот уж правду говорят, что друзья познаются в беде. Когда у меня было все прекрасно, ой, как же мне все льстили! Теперь пошла совсем иная песня. Честное слово, уже для себя решила, что, если вдруг ко мне опять придет хоть какой-то успех и, как всегда, ко мне вереницей потянутся поздравлять и целовать, кое-кому из них теперь я даже руки не подам. Поймите меня правильно: я далека от мысли, уходя из спорта, хлопнуть дверью и облить всех грязью — Боже упаси. На самом деле уроки, преподанные мне за все годы моей жизни в сборной, безусловно, не прошли даром и сослужат мне хорошую службу в моей послеспортивной жизни. Я уже, например, слишком хорошо усвоила, что обычно в лицо тебе говорят одно, за спиной — другое, а думают третье.
Впрочем, может, и я сама оказалась морально не готова к поражениям? Все у меня в последнее время было так здорово и красиво в спорте! И вдруг — р-раз... Ну, и хорошо, что так получилось. Меньше буду обольщаться, больше — реально смотреть на жизнь и на людей.
— А вот норвежец Бьорн Дэли, хотя так же, как вы, завалил первую "тридцатку", Гундерсена потом все-таки бежал и даже стал олимпийским чемпионом на "десятке"...
— Вот-вот, и я о том же. Он тоже в первой гонке "замазался", то есть со смазкой промахнулся. Но в норвежской сборной на стали делать из мухи слона и отнеслись к его неудаче, как к рядовому рабочему моменту. Повторяю, я не чувствую себя сегодня так, как год назад. Но ведь и Дэли далек от прежней формы. Иначе не проиграл бы он Альсгорду в Гундерсене.
— В журналистской среде обсуждается феномен Александра Воронина — чудо-смазчика лыж Ларисы Лазутиной и Ольги Даниловой. А почему разным спортсменкам лыжи мажут разные люди, причем по-разному?
— Мне готовит лыжи либо Грушин, либо его помощник Владимир Коростылев. Так получилось, что Воронин с Грушиным когда-то не сработались — оба хитрые, оба друг от друга какие-то одним им ведомые секреты имеют. У смазчиков своя борьба. Но, позвольте, у нас здесь что — первенство 23-й бани или Олимпийские игры? Ну почему, если воронинские лыжи едут, а наши нет, не поделиться секретом? Я этого, хоть убейте, понять не могу. При равных условиях все равно ведь победит сильнейший! В первой гонке, как вы знаете, у Ларисы и Оли лыжи были намазаны одинаково. Так почему в этот день Лариса не выиграла? Потому что Ольга оказалась сильнее. Вот и все. И я бы, поверьте, оказалась где-то поближе к лидерам, и не пришлось бы спортивный принцип применять. Я потом Грушина просила сказать честно, прохожу или нет по этому самому принципу хотя бы на две последние гонки. И если бы он заколебался, взяла бы и уехала из Нагано и досматривала бы Олимпиаду по телевизору. Ничего страшного — закончилась бы моя спортивная карьера чуть раньше, и все. Заступился за меня руководитель олимпийской делегации Виктор Маматов. Он настаивал, чтобы меня на Гундерсена поставили. Но к тому времени, как он приехал к нам в домик, заявка уже была подана.
— Вы долго переживали по поводу неудачи?
— Ужасно меня задели слова одного нашего товарища, который вечером после "пятнашки" радостно так в нашем с Нагейкиной присутствии рассуждал: мол, девчонки, ничего страшного не произошло. У нас много молодежи, скамейка длинная, вас быстренько заменят. Мне было настолько обидно, что я не выдержала: "Как же быстро вы все забываете! Молодые, говорите, есть. А нас, значит, как старую рухлядь,— на свалку?" Пришла к себе в комнату — и давай реветь по-новой.
— Состав на "тридцатку" уже точно определен?
— Акентьев несколько дней назад сказал мне, что я, Данилова и Лазутина побежим, это на сто процентов. Четвертая участница — либо Нагейкина, либо Ирина Складнева — будет названа позже.
— Вы не изменили своего намерения оставить в этом году спорт?
— Скорей бы наступил март! Так хочется наконец оставить уже эти лыжи. Словами не передать, как же я устала — и морально, и физически. А что до моих олимпийских амбиций, то и Бог с ними. Жизнь на этом не кончается. Что толку рвать себе нервы и печенку? Ведь выше головы не прыгнешь? Да и любить меня меньше не будут. Даже и без личного олимпийского "золота". Я поражаюсь, сколько сюда телеграмм на мое имя пришло. Более того, люди каким-то невероятным образом узнают наш телефон и звонят мне напрямую. Словно сговорились: любим и верим.
— Лена, вы уже определились в профессиональном отношении?
— У меня состоялся вполне предметный разговор с Анной Дмитриевой о том, чтобы попробовать меня на НТВ.
— Любопытно, какая зарплата вас для начала устроила бы?
— Миллиона три "старыми" вполне. Люди и на меньшие деньги живут — и ничего.
— Но ведь вы привыкли, видимо, к несколько иному уровню жизни?
— Это я-то? До сих пор получала нормальную военную ставку — миллиончик с небольшим.
— А призовые?
— Свои спортивные премии я всегда воспринимала не иначе как улыбку фортуны или подарок судьбы.
— Плакать-то еще в случае чего здесь будете?
— Если проиграю, то, как водится, поплачу. Но совсем чуть-чуть. А вообще-то, знаете, что самое хорошее в нашей спортивной жизни? Послеобеденный сон. На телевидении вряд ли уже такое себе позволишь.