В Роттердаме открылся 27-й международный кинофестиваль. Рекордное количество фильмов (250) и проданных билетов свидетельствует о превращении этой некогда локальной синефильской акции в большое культурное и коммерческое предприятие.
Гостей, которых только из-за рубежа съезжается полторы тысячи, фестиваль теперь приглашает лишь на четыре дня. Зато старается сделать каждый из этих дней предельно насыщенным. Из аэропорта гостей везут новейшей модели "ситроены", а водитель не преминет заметить, что комфорт пассажиров обеспечивают спонсоры.
Фирма "Ситроен" спонсирует и главную награду фестиваля — Приз публики, который вручается по результатам голосования (после каждого просмотра у зрителей собирают бюллетени с оценками). В этом голосовании все равны: новые работы живых классиков Альмодовара и Вуди Аллена соседствуют с экспериментальными лентами начинающих авторов. И хотя вкусы публики консервативны, иногда в число лидеров зрительского рейтинга попадают такие неожиданные объекты, как фильм Наталии Пьянковой "Странное время".
Вместе с "Братом" Алексея Балабанова, картиной "Мать и сын" Сокурова и ретроспективой его видеоработ "Странное время" представляет в Роттердаме новое российское кино. Его здесь меньше, чем было четыре-пять лет назад, но у него сохранилась своя аудитория. И если смутное время в кинематографе кончится, а предложение с нашей стороны возрастет, "спрос на Россию" в Роттердаме пока все еще есть.
Так уж устроен этот фестиваль, что здесь находится место разным, включая самые экстремальные, формам и формулам кинематографа. Одна из них обозначена кураторами роттердамской программы предельно откровенно. Cruel Machine, что на русский можно перевести как "адская машина",— так назван самый провокационный раздел фестивального каталога. В нем подчеркивается, что хотя весь кинематограф как таковой есть изобретенная человеком "адская машина", существуют фильмы, от которых даже закаленному киноману становится не по себе. В этих фильмах насилие и секс не просто эксплуатируются в коммерческих целях, но становятся средствами шокового воздействия — сродни самым радикальным направлениям в рок-музыке. Воздействие такого рода кино, собранного большим массивом, и предлагается испытать на себе съехавшимся на фестиваль профессионалам.
Повидавшие тысячи скандальных фильмов на своем веку, кинокритики сначала посмеялись, узнав, что из них хотят сделать подопытных кроликов. Но на первом же просмотре "раскололись": сразу после него двое-трое коллег заболели загадочной нервной болезнью, у кого-то поднялась температура, и на презентациях "Адской машины" никто из них больше не появлялся. Что же так повлияло на искушенных профи? Ведь они лишены зрительской девственности со времен двадцатилетней давности картины Гуалтьеро Якопетти "Собачий мир". Тоже включенная в программу Cruel Machine, она по-прежнему впечатляет документальными съемками убийств и смертей, никогда ранее не виденными на такой первоклассной пленке и в остром фокусе. И все же этому зрелищу, некогда в запале названному всемирной оргией извращений, далеко до кинодокументов конца века. Сегодняшнее кино не просто констатирует смерть, а живописует смерть при жизни.
"Аллилуйя" Кэтрин Заафельд — экранизация перформансов Рона Эфи, инфицированного вирусом СПИДа артиста, который с группой таких же, как он, татуированных "монстров" ввергает аудиторию в пучину садомазохистских опытов. Эфи ножом вырезает узоры на спине огромного негра и использует его как живой печатный станок, перенося кровавые рисунки на бумагу и предлагая зрителям тоже "расписаться" на них. Хотя Эфи уверяет, что преследует своим искусством высокодуховные цели, соотечественники запретили ему выступать в США, опасаясь не столько обездуховиться, сколько заразиться смертельной болезнью. Конгресс, возбужденный скандалом не меньше, чем Хрущев в свое время выставкой "пидарасов", срезал ассигнования на развитие искусства. Но погнали из театра — Эфи пришел в кино. А в Роттердаме выступил также "живьем".
Life Shows, ставшие частью концепции "Адской машины", проходили в кинотеатре "Рекс", который здесь иронически называют последним порнокинотеатром в Голландии. С трудом отыскав его в сомнительном районе, мы попали в полуосвещенное помещение, декорированное под модерн и несущее в себе воспоминания о буме порноиндустрии. Здесь собрались последние из могикан садомазохистской субкультуры. Помимо Эфи блистала лесбийская порнодива Мария Беатти, стилизующая себя под знаменитых вамп — от Полы Негри до Марлен Дитрих. Публике предлагалось сравнить исполнителей живьем и на пленке. И только творчество знаменитого садомазохиста Боба Фланагана пришлось лицезреть исключительно в виде тени на экране: недавно он распрощался с жизнью, целиком отдав свое бренное тело адской машине.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ