Страсти вокруг обменных гастролей Большого и Мариинского театров все накаляются, подогреваемые прессой. В субботнем номере Ъ было опубликовано интервью солиста Большого театра Николая Цискаридзе. Сегодня в беседе с корреспондентом Ъ ОЛЬГОЙ Ъ-МАНУЛКИНОЙ своим мнением о гастролях делится солист Мариинского театра СЕРГЕЙ ВИХАРЕВ.
--Каким, по-вашему, будет итог этих гастролей: примирение или обострение соперничества между двумя труппами?
— Конечно, обмен двух театров — это замечательно. Владимир Васильев на пресс-конференции сказал, что надо прекращать вражду — но это не вражда: соперничество разных школ и художественных направлений. Мариинский и Большой — это совершенно разные миры. Мои старшие коллеги помнят про драки, которые когда-то устраивали балетоманы — поклонники Шелест и Дудинской. Но вот сейчас я читаю в "Коммерсанте" рецензии на гастроли Мариинского театра: автор пишет в американском журналистском стиле, пишет зло. Ходят слухи, что питерские и московские поклонники Мариинки готовят возмущенное письмо. Это все очень театрально и для кого-то составляет часть жизни — балетоманской, журналистской: побольнее написать, уколоть, безапелляционно высказаться по поводу артиста. Правда, Татьяна Кузнецова сама артистка, и мне немного странно видеть у нее недоброе отношение к коллегам. Эти "челюсти убийцы"... Кстати, она тоже не обладает безупречной внешностью для артистки балета. Что же касается интервью Николая Цискаридзе, то мне не хватит такой смелости говорить о солистах Большого театра, потому что я их прежде всего уважаю. Я бы поостерегся таких приговоров, как "кордебалет исчез". И вообще не хотел бы делать это интервью конфронтационным. Даже если первый удар был с той стороны. Конфликтность немного желтит газету.
— Завтра ваше интервью вывесят в Мариинке...
— Разумеется, его нужно повесить, размножить, довести до сведения. Мне кажется, что со стороны артиста, который через день собирается выступить в том же спектакле, некорректно устраивать разбор исполнения своих коллег. Мы промолчали, когда Николай Цискаридзе танцевал в Мариинском "Сильфиду", хотя у нас было много вопросов — о хореографическом тексте, о трактовке образа. Но Цискаридзе может не волноваться: у нас публика добрая, в отличие от московских "платных" балетоманов.
— Значит, в каком-то смысле прав Владимир Васильев, который винит во всем прессу?
— Здесь столько всего! Но именно наличие разных школ обогащает театр. Мы всегда с удовольствием смотрели московские спектакли. Видели: что-то они делают не в нашем духе, но лучшее мы всегда старались перенять. Мне кажется, у москвичей не так. Но важно другое. Важно, какие решения могут быть приняты руководством — в Министерстве культуры, в администрации президента. Сейчас прихлопнули пятый петербургский канал, сделали его городским. Волевым решением можно прикрыть и Мариинский театр. Вынашивалась идея объединенной дирекции. Говорят, так было при царе. Но и тогда петербургский Мариинский и московский Большой театры оставались разными организмами. И если сейчас поставить одного художественного руководителя, то близкая к престолу Москва, естественно, перетянет все одеяло на себя и можно будет забыть о таком феномене, как Мариинский театр и ленинградский балет. На простейшем уровне все это питается довольно простыми желаниями: как бы наших московских чудных мальчиков соединить с вашими петербургскими чудными девочками. И чтобы Гергиев привлек в московскую оперу иностранных постановщиков и инвесторов.
— Но если это случится?
— Примирения никогда не будет. Даже если театры сольются, останется группа людей, которые будут говорить: "А вот при Улановой (Дудинской, Вагановой) мы делали так и будем продолжать делать так". В Мариинском есть свои проблемы. Очень обновилась труппа. Я в свои тридцать пять лет считаюсь ветераном, меня на гастроли не пригласили, потому что главное сейчас — показать московской публике новую генерацию исполнителей. Конечно, нужно готовить запас: отъезды нанесли большой удар по театру; за три последних сезона труппа полностью обновилась. Пришли новые балерины, танцовщики. У них, естественно, существуют проблемы, потому что со школьной скамьи они вынуждены танцевать ведущие партии, затыкать дыры. Нужно снисходительно к ним относиться. Нужно дать им возможность использовать этот шанс.
— Быть может, разумно снова прибегнуть к существовавшей когда-то системе обменов солистами?
— Если Большому театру интересны петербургские танцовщики, а Мариинскому московские — ради Бога. Но только что был случай, когда наш артист повредил ногу (основная труппа находилась на гастролях). Обратились за помощью в Большой. Там отказали — то ли танцовщик не согласился, то ли театр не отпустил,— пришлось танцевать с больной ногой. (Речь идет о спектакле "Лебединое озеро". С 1969 года в Большом театре этот балет шел в редакции Юрия Григоровича, с 1996-го — в постановке Владимира Васильева. В обеих версиях партия Зигфрида кардинально отличается от канонической редакции Мариинки — Ъ).
— Пока публика ликует по обе стороны линии фронта, а руководство вынашивает свои планы, что переживают артисты? Для них эти гастроли — возможность показать себя или опасность повышенного психологического травматизма?
— И то, и другое. Мы всегда очень трепетно относились к московским гастролям: там большой интерес к балету, театр всегда переполнен, люди разбираются. Но москвичам не надо относиться к этим гастролям как к чему-то сногсшибательному. И не надо ждать от них чего-то сверхъестественного — тогда и разочарований будет меньше. А так, когда слышишь некоторые мнения и оценки, думаешь: зачем труппа поехала в Москву? Лучше бы в Лондон: когда мы там выступаем хорошим составом, как сейчас, нас очень любят, пишут прекрасные рецензии. Тот же Зеленский в "Лебедином" и "Дон-Кихоте" получил невероятное число восторженных рецензий от ведущих английских критиков.
— Валерий Гергиев на пресс-конференции сетовал на то, что в Лондоне театр бывает гораздо чаще, чем в Москве.
— В Лондоне артисты зарабатывают, а в Москве суточные — 70 деноминированных.
— Каково ваше мнение о московских спектаклях — о "Спартаке", например?
— В рекламе по телевидению говорили: легендарный "Спартак". Действительно. Балетоманы, которые видели его в 1968-м в Москве, испытывали ностальгию по тому "Спартаку" — с Васильевым и Лиепой. И если говорить о московском стиле, о Большом балете, то это как раз он и есть. Можно, конечно, сейчас пройтись по всему спектаклю и сказать, кто что делает не так. Но нужно признать, что в "Спартаке" Большой выглядит лучше всего.
— И вызывает восторг зрителей.
— Была прямая трансляция, она подогрела интерес. Естественно, многие сразу же позвонили: "Как попасть в театр?". Только на "Спартака", кажется, и не было билетов.
— Что Вы скажете об остальных спектаклях, об их подборе?
— Репертуар, который сейчас идет в Большом — это репертуар руководителя театра. Владимир Васильев танцевал "Спартака"; думаю, он всю жизнь мечтал сделать "Укрощение"; он танцевал Альберта в "Жизели", а в своей собственной постановке мог бы прекрасно выступить и в роли Иллариона. Не знаю, танцевал ли он "Лебединое", но, наверное, в этой редакции мог бы. То есть мы видим...
— ...портрет героя в репертуаре?
— Да, и это и есть сегодня политика Большого. По поводу "Лебединого озера" — понимаете, я не видел ни одной версии, про которую можно было бы сказать: вот только так (за исключением, пожалуй, "мужской" версии в Лондоне, изумительно сделанной режиссерски, но не танцевально). Я не знаю, можно ли вернуть "Лебединому" первоначальный облик. Не знаю, пахнет ли сергеевская версия нафталином — скорее духами "Красная Москва", "Нефертити", ну еще, может, польскими из "Ванды". Костюмы — типичное семидесятничество, декорации сделаны для парижских гастролей 1982 года. Почему это сравнивают с эпохой Улановой — совершенно непонятно. Улановские костюмы у нас есть в "Ромео", разницу видно невооруженным глазом. А "Жизель" — я смотрел ее на видео и не нашел больших отличий, за исключением того, что pas de deux превращено в pas de six — такие исправления мог сделать любой репетитор Мариинского театра.
Плюс очень много танцев добавлено Гансу-Иллариону, и это перекашивает спектакль: получается, что он танцует и тем самым может утолить манию Жизели, и вообще он положительный герой, и Жизель должна была бы выбрать его, танцевать с ним, есть куропаток и чудно буржуазно жить. А что она нашла в Альберте, не совсем понятно. Наконец, Большому хватило денег на приглашение Живанши и пошив натуральных шуб. Если это называть обновлением, то у Мариинского театра костюмы и декорации действительно победнее. Но насколько лучше новодел — можно спорить. И выдержанный стиль в любом случае важнее.
Васильевская "Жизель", показанная в переполненном Мариинском театре 1 февраля, не была освистана, несмотря на недипломатичного Альберта — Николая Цискаридзе. Причиной тому — то ли волшебная сила искусства, то ли врожденная интеллигентность петербуржцев.