"Мы ставим широкую ставку на Америку"

В 1932 году, после повального изъятия хлеба в деревне, в СССР в очередной раз начался голод. Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, крестьяне своими жизнями оплачивали малополезные контракты с инофирмами.

"Имеются признаки опухания от голода"

Весной 1932 года донесения секретно-политического отдела (СПО) ОГПУ руководству СССР о состоянии крестьянства в различных частях страны если и разнились, то лишь незначительными деталями. Местные власти по указанию из столицы массово изымали у колхозов и крестьян-единоличников все остатки урожая, после чего начинались "продовольственные затруднения", как именовался в официальных советских документах голод.

К примеру, в донесении СПО о состоянии дел в Восточно-Сибирском крае от 4 апреля 1932 года говорилось:

"В момент проведения кампании по хлебозаготовкам в Малетинском и Рыбинском районах ВСК наблюдались грубейшие перегибы и искривления классовой линии. В Рыбинском районе, например, районное руководство в лице секретаря райкома ВКП(б) и пред. РИКа выбросило лозунг: "Плохой тот уполномоченный РИКа, на которого нет жалоб и от которого не бегут единоличники". Под действием этого лозунга работники по хлебозаготовкам забирали весь хлеб (продовольственный и семенной) как у единоличников, так и у колхозников. В с. Бичура Малетинского района хлеб выгребался подчистую у всех крестьян (единоличников), причем практиковались взламывание замков, опечатывание амбаров и даже избиения. Так, в с. Бичура бедняк Авдеев, имеющий 2,6 га посева, 1 лошадь, 2 шт. рогатого скота при 6 едоках, уплачивающий налог с 1920 по 1932 г. в сумме 3-5 руб., был отнесен к крепким середнякам и подведен под твердосдатчика. Из предназначенной к сдаче нормы в 50 пуд. он сдал 10 пуд. и подготовлял к сдаче еще 15 пуд. Во время подготовки зерна к сдаче к Авдееву явилась буксирная бригада во главе с членом сельсовета Пантелеевым и стала производить изъятие хлеба. Жена бедняка (беременная) пыталась помешать изъятию, за что получила удар, упав на веялку. Авдеев вступился за жену и в порыве гнева ударил Пантелеева цепом по голове, за что был арестован и содержался под стражей. Обнаруженный хлеб в количестве 12 пуд. был изъят. У бедняка Нестерова (ранее был нищим) обнаруженный хлеб в количестве 8 пуд. не был взят лишь только потому, что две дочери, вооружившись топорами, не допустили до изъятия".

В том же документе говорилось и о результатах подобных хлебозаготовок:

"На почве продзатруднений в ряде колхозов колхозники не выходят на работу. В колхозе "Красное Знамя" и им. Молотова нет ни продовольственного хлеба, ни корма для скота. В последнем колхозе создана бригада для подыскивания хлеба, которая отдельными группами выехала в Агинский, Уярский и Партизанский районы. Ввиду отсутствия корма в обоих колхозах за 2-3 дня пало 140 свиней. Наряду с невыходами на работы отмечается массовое бегство единоличников и колхозников. Село Малая Камала — из 450 единоличников сбежало 389 чел., с. Рыбное — из 280 хозяйств сбежало 122. Колхоз "Реконструкция" — из 170 хозяйств сбежало 65. Колхоз им. Ворошилова — из 52 хозяйств сбежало 14 хозяйств".

Та же ситуация, как докладывал СПО, наблюдалась и в Северо-Кавказском крае, в Поволжье и Белоруссии. Однако эти "продовольственные затруднения" были еще мелочью по сравнению с тем, что происходило в стране в последующие месяцы, когда голодали Украина, Казахстан, Белоруссия и огромная часть России, включая Центральное Черноземье, Урал, Западную Сибирь и Северный Кавказ. Об одной отдельно взятой станице Старо-Щербиновской Ейского района полномочное представительство ОГПУ по СКК 21 апреля 1933 года сообщало:

"За первые 10 дней апреля сельсоветом учтено умерших 120 чел. В действительности размеры смертности в станице значительно больше. По колхозу N1, например, проведенным обследованием 6-ти строительных кварталов выявлено, что из 382 едоков за время с 1 января по 30 марта умерло 97 чел. (из них: мужчин — 38, детей — 47 и женщин — 12), учтено больных и опухших — 176 чел. Отмечено несколько случаев смерти колхозников, работающих в бригадах на весеннем севе. Это обстоятельство объясняется тем, что часть получаемого хлебного пайка колхозники, работающие в поле, отрывают для питания семьи и сами голодают. По станице выявлено 8 фактов людоедства".

По разным оценкам в 1932-1933 годах в СССР погибло от 4 до 8 млн человек. Так что поневоле возникает вопрос: ради чего приносились такие жертвы?

"Теснее связаться с финансовыми концернами"

Судя по документам того времени, немалая часть отобранного зерна без промедления шла на экспорт, а валютная выручка направлялась на осуществление великой цели — индустриализации аграрной страны. За рубежом закупались станки, оборудование и целые заводы, приглашались иностранные специалисты, помогавшие их строить и осваивать новые виды производств. Огромные средства затрачивались на приобретение технических знаний и опыта по отраслям промышленности, только что появившимся в СССР.

Конечно, после начала голода темпы строительства новых заводов и фабрик можно было бы уменьшить. Но советское руководство еще в 1929 году решило, что нельзя ни в коем случае упускать благоприятный момент, возникший благодаря мировому экономическому кризису, начавшемуся осенью того же года.

В самом начале кризиса, 23 ноября 1929 года, дипломатический агент Наркомата иностранных дел СССР в Вашингтоне Борис Сквирский докладывал в Москву:

"Когда острого вопроса о рынках для помещения избыточного американского капитала не возникало, когда не возникало и острого вопроса о рынках сбыта для продуктов производства, наш прогресс в отношении экономических связей в Соединенных Штатах намечался весьма медленно. 1927 г. явился в этом отношении поворотным годом. Депрессия создала обстановку, при которой деловые круги вынуждены были серьезнее всмотреться в нашу сторону и открыть в ней для себя возможности. На период с 1927 г. падают все важнейшие договоры наших экономических организаций с крупными американскими компаниями как в отношении технической помощи, так и в отношении покупок в кредит. Намечающаяся новая депрессия должна толкать американский деловой мир дальше в этом направлении. Чем серьезнее идет депрессия, тем с большим деловым интересом будут смотреть на нашу сторону".

Уже 5 декабря 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) решило:

"а) Поручить Наркомторгу и ВСНХ мобилизовать наших международников для освещения в специальной докладной записке в Политбюро характера и глубины биржевого и хозяйственного кризиса в Америке, а также для дачи соответствующего освещения этого вопроса в печати.

б) Предложить Наркомторгу и ВСНХ представить к следующему заседанию Политбюро свои предложения насчет способов и программы использования улучшающейся в нашу пользу конъюнктуры на денежном рынке и рынке оборудования в Америке".

21 декабря 1929 года кандидат в члены Политбюро и нарком торговли Анастас Микоян доложил Сталину, что совещание специалистов проведено, и представил на рассмотрение докладную записку, составленную группой видных экономистов во главе с директором Института мирового хозяйства и мировой политики АН СССР Евгением Варгой. Основной вывод доклада гласил:

"Кризис в Соединенных Штатах заставит американских капиталистов в своей борьбе за расширение сбыта на мировом рынке предоставить нам как крупным потребителям важных экспортных товаров определенные уступки как в отношении цен, в особенности в форме долгосрочного кредитования товарами, которые по своей экономической сущности близко подходят к займам. С другой стороны, нет никакого сомнения в том, что произойдет общее ухудшение условий сбыта наших экспортных товаров на мировом рынке. Можно, однако, полагать, что польза, которую мы получим от облегчения условий нашего ввоза, перевесит отрицательное влияние, создаваемое ухудшением видов для нашего экспорта".

А составленный в этом же докладе прогноз говорил о том, что с закупками следует поторопиться:

"Борьба за сбыт на мировом рынке обострится в течение кризиса, и вместе с тем произойдет обострение империалистических противоречий и приблизится возможность империалистической войны".

Руководители Наркомторга прониклись важностью задачи и уже на следующий день, 22 декабря 1929 года, представили обширнейшую программу закупок, в которой говорилось:

"Конкретно мы должны поставить перед собой задачу добиться... снижения цен на оборудование на 10-15%, т. е. до уровня хотя бы английских. Необходимо для этого подготовить соответствующим образом почву и сконцентрировать в своих руках значительное количество интересных объектов для заказов, маневрируя которыми мы могли бы выступить перед основными финансовыми и промышленными концернами США с активной программой... Необходимо иметь в виду, что заинтересованность банков в ряде отраслей промышленности значительно усилилась (скупка акций). Выступая с такой большой и концентрированной программой (200-300 млн руб.), мы должны поставить себе целью не только добиться улучшения условий кредитов и цен, но и прозондировать возможность теснее связаться с финансовыми концернами, чтобы через них профинансировать целый ряд заказов по оборудованию на таких условиях, которые сами производственные фирмы поднять не могут, и добиться получения новых, а также удлинения старых банковских кредитов на сырье".

В последующие дни и недели план неоднократно обсуждался и уточнялся. Первоначальный список объектов и, соответственно, объемы закупок значительно сократили. Кроме того, было решено обращаться и к фирмам из других промышленно развитых стран, если их предложение выгоднее американских, а технический уровень не слишком отстает от них.

На бумаге все выглядело прекрасно. Но, как обычно, только на бумаге.

"Переплаты свыше 30%"

30 июля 1930 года Центральная контрольная комиссия (ЦКК) ВКП(б), которой поручили проверить факты переплаты за заказанное в Америке нефтяное оборудование, подготовила доклад о деятельности "Амторга". Именно этой советской фирме, зарегистрированной в соответствии с американским законодательством в Соединенных Штатах, поручили осуществление грандиозного плана закупок за океаном.

"Мы ставим,— говорилось в докладе,— широкую ставку на Америку как на страну передовой, наиболее развитой техники... Между тем приходится констатировать огромную диспропорцию между этой установкой на эту страну и методами нашей работы в Америке".

Одна из главных проблем, по мнению ЦКК, заключалась в том, что все предположения о заинтересованности американских банков в торговле с СССР оказались фикцией:

"Финансово-экономические проблемы по изучению Америки и нашему внедрению в нее не проработаны. Финансовая база "Амторга" узка, и наши организации в Америке находятся ежедневно под угрозой банкротства. Единственный банк, который с нами работал,— "Чейз банк" — вошел в банковское объединение под руководством Рокфеллера. Это ухудшает наше финансовое положение. Недостаточная политика Госбанка и НКТорга на американском рынке не дает никаких перспектив на дальнейшее расширение кредитов".

В создавшихся условиях, говорилось в докладе ЦКК, во избежание проблем следует уравновешивать экспорт из Америки советским импортом:

"Не меньше 75% нашего импорта идет исключительно для промышленности (оборудование, сырье, материалы), до 60% нашего вывоза состоит из промэкспорта (лес, руда, нефть, уголь, сахар, спирт, жмыхи и т. д.). В связи с этим необходимо создать для промышленности стимул уделять особое внимание вопросам увеличения промэкспорта, поставив заявки на импорт в зависимость от увеличения экспорта. Особенно надо стимулировать развитие нашего промэкспорта в Америку".

Ударные темпы, которыми советские представители пытались закупать оборудование, вместо экономии средств приводили к их перерасходу:

"Аппарат "Амторга" недостаточно квалифицирован, чтобы охватить сложные условия работы в Америке, благодаря чему мы несем огромные убытки на переплатах. Переплаты имеются не только по нефтеоборудованию (свыше 30%), но и при заказах на другое нестандартное оборудование. Посреднические операции инженерно-консультационных фирм Америки обходятся нам слишком дорого, главным образом благодаря присылке заказов в Америку без проработанных спецификаций и чертежей и из-за технической слабости аппарата "Амторга" и разных комиссий, не умеющих самостоятельно проработать заказы в американских условиях. Нужно решительно прекратить размещение заказов на оборудование в Америке в спешном пожарном порядке. Каждый заказ должен быть размещен только после технической его проработки и тщательного изучения рынка, возможностей и условий конкурирующих между собой фирм".

Спешка и неразбериха, как констатировала ЦКК, вели к пустым тратам и при заключении договоров техпомощи, и при приглашении на работу в СССР американских специалистов:

"В Америке имеются значительные возможности для размещения советских инженеров и рабочих на выучку на заводах, выполняющих наши заказы, между тем мы имеем там неиспользованные места на ряде заводов и даже неиспользованные договора технического содействия. В Америке производится наем значительного количества специалистов и рабочих для СССР. Это выполняется неорганизованно, нет единого руководства и политики. Отдельные технические бюро и комиссии выполняют ее по своему разумению. Не изучена стоимость труда, нет достаточного изучения квалификации и пригодности приглашаемых лиц. При такой работе неизбежны переплаты и набор не всегда соответствующих людей".

Очень скоро выяснилось, что та же самая картина наблюдается и в других странах. Советские инженеры во главе с будущим наркомом Иваном Тевосяном, проходившие обучение на заводах концерна "Крупп" в Германии, 26 августа 1930 года писали Сталину:

"Использование договора с фирмой "Крупп" о технической помощи находится в таком состоянии, что мы вынуждены обратиться непосредственно к Вам. Обращение к ряду руководящих работников ВСНХ, по своей работе непосредственно заинтересованных в договоре (Косиор, Толоконцев, Курицин, Урываев), не дало пока никаких результатов. Три обстоятельства требуют Вашего срочного вмешательства в это дело.

Первое — значительный разрыв между темпом использования договора и нашими возможностями. Организация перекачки на наши заводы крупповских методов производства поставлена безобразно.

Второе — отсутствие фактического "хозяина" договора. Между главными управлениями ВСНХ ("Сталь", "Машинообъединение", "Военная промышленность") идет глухая борьба за договор. Эта организационная неразбериха еще более осложнилась последней разбивкой главных управлений на ряд самостоятельных объединений.

Третье — пока мы у себя раскачиваемся и реорганизуемся, Крупп может поставить нас перед фактом ухудшения условий использования договора. Договор заключен сроком на 10 лет, но сроки платежей установлены таким образом, что значительная часть суммы, причитающейся Круппу за договор, должна быть внесена в первые два года. Это может привести к тому, что Крупп по истечении указанного срока, когда он материально не будет заинтересован, может под каким-либо предлогом без всякого ущерба для себя расторгнуть договор. Что мы можем предстать перед таким фактом, говорит, во-первых, практика взаимоотношений за истекший год, когда Крупп каждое незначительное нарушение нашими практикантами правил внутреннего распорядка фиксировал письменно, тем самым собирая документы на случай возможных разговоров о разрыве; во-вторых, среди руководящих работников Круппа имеется группа фашистски настроенных, недовольных договором... Они делают все возможное для того, чтобы помешать продуктивной работе наших практикантов".

"Отправленные два комплекта затерялись"

Казалось бы, после приобретения такого опыта всю работу по заключению договоров и получению технической помощи следовало бы серьезно перестроить. Однако аппарат управления остался непоколебим, и в последующие годы все происходило абсолютно в том же порядке.

14 июля 1934 года комиссия советского контроля докладывала Совету труда и обороны СССР о результатах проверки договора с американской фирмой, которой были уплачены колоссальные по тем временам деньги:

"Данная фирмой "Найтроджен" техническая помощь в некоторой существенной части оказалась неудовлетворительной, в связи с чем еще до июльского очередного платежа фирме в 60 тыс. долларов необходимо срочно предъявить ей претензию с тем, чтобы в случае неудовлетворения этой претензии оказать на фирму давление путем задержки очередного платежа, а также (в случае необходимости) последнего платежа в 60 тыс. долларов в июле 1935 г. Помимо ряда второстепенных ошибок, допущенных фирмой, техническая помощь фирмы оказалась недостаточной и недоброкачественной в 2-х важнейших технических узлах процесса синтеза — конструкции колонн синтеза и качестве катализатора синтеза... За техпомощь по синтезу аммиака нами уже уплачено фирме 720 тыс. долларов и подлежит еще уплатить 120 тыс. долларов. Естественно, что без полного освоения такой важнейшей части процесса, как катализаторный цех, нельзя считать производство синтетического аммиака полностью освоенным и, следовательно, обязательства фирмы по техпомощи выполненными".

А торгпред в Италии Михаил Левенсон 13 июня 1934 года сообщал в Москву о проблемах с получением техпомощи у итальянских фирм, и в качестве одного из примеров приводил случай с советским заказом на 50 торпед:

"Исключительно характерны в этом отношении следующие факты.

1) Наша приемочная комиссия в течение двух лет имела в своих руках полный комплект рабочих чертежей, но их не скопировала, не заимствовала так или иначе, для чего имела все возможности, ожидая, что эти чертежи, как полагается по договору, фирма нам сдаст при 2-й партии торпед. Поэтому, когда недавно встал вопрос о расторжении договора с заводом, нам пришлось (в спешке, довольно примитивно и не без риска) организовать это громоздкое дело (ведь чертежей-то имеется около 2500 штук), ибо мы считали совершенно недопустимым, что наши люди, просидев такой срок на заводе, порвут с ним связь, не получив даже рабочих чертежей торпеды.

2) Весной 1933 года были посланы в Союз два полных комплекта рабочих чертежей торпедного аппарата. Через год мы получили запрос о высылке нового комплекта чертежей, так как отправленные два комплекта затерялись; нами был заказан новый комплект чертежей, а теперь нам сообщают, что посланные ранее чертежи находятся в Севастопольском военном порту (стало быть, они не дошли до промышленности)".

Еще более характерна история с компанией Fiat:

"По этому договору мы платим очень крупную сумму — кругло 11 000 000 итальянских лир. Использование этого договора с нашей стороны поставлено из рук вон плохо. В самом деле, сам замнач ГУАП т. Кацва в своем письме пишет, что в ГУАПе нет ответственного лица, который руководил бы делом использования договора о технической помощи с "Фиатом"... Только недооценкой важности заключенного с "Фиатом" договора (не говоря уже об уплачиваемой нами крупной валютной сумме) можно объяснить то обстоятельство, что, например, за все время (а договор с "Фиатом" уже скоро кончается) автомобильная промышленность не послала сюда ни одного человека для обучения и перенятия навыков "Фиата" в отношении производства литья под давлением, хотя известно, что оно пока что крайне слабо освоено нашей автопромышленностью, которая не может выбиться из громадного процента брака... По реконструкции завода N26 и помощи ЦИАМу, уплатя деньги, мы абсолютно ничего не взяли у фирмы и не потребовали взамен компенсации (не считая просьбы о продлении договора по литью, которое продление можно было и так получить). По ряду сторон дела цветного литья здесь не подготовлено ни одного человека, например, по использованию отходов: у нас все отходы идут на ширпотреб, а у "Фиата" на переплав для тех же деталей; организация производства и технологический процесс вовсе не изучены, хотя фирма по договору обязана представить проект".

Причины того, почему огромные деньги на техпомощь тратятся попусту, раскрывались в записке начальника Главного управления судостроительной промышленности Ромуальда Муклевича Сталину от 22 декабря 1934 года, где говорилось:

"Практика показала, что процедура отбора и оформления командировок наших специалистов за границу встречает исключительные препятствия и требует очень много времени и бумажной волокиты. Каждый кандидат проходит много низовых инстанций, и потом все дело решается в Москве. Как правило, по разным причинам московской комиссией отводятся почти все опытные, знающие дело специалисты и более охотно допускаются инженеры, окончившие учебные заведения в 1932-1933 годы и не имеющие никакого опыта. Понятно, что мы должны посылать и готовить молодые кадры, но молодые не могут работать без опытного руководства и не могут отвечать за быстрое освоение иностранной техники. Для этого нужны более опытные люди, с которых можно после возвращения как следует спросить и потребовать передачи иностранного опыта нашим заводам и нашим проектным бюро... Причины отвода в большинстве случаев мне неизвестны".

"Пример недобросовестности фирмы"

Опыт, накопленный за годы работы с иностранными фирмами, казалось бы, должен был хоть кого-то чему-нибудь научить. Но ни в одном из наркоматов или других ведомств никакие чиновники никаких выводов не сделали. В ходе выполнения заключенного в 1936 году договора с американской Радиокорпорацией (РСА) возникли абсолютно те же проблемы, что и по всем предыдущим договорам о поставках и технической помощи.

10 марта 1939 года комиссия партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) докладывала секретарям ЦК Андрею Андрееву и Георгию Маленкову:

"Договор с РСА заключен на сумму 2 800 000 долларов сроком на 5 лет, с 1 января 1936 г. по 31 декабря 1940 г. Выплачено фирме 1 880 000 долларов. Остается уплатить 920 000 долларов, из которых за вычетом очередного взноса и неустойки (в случае разрыва договора) возможно сохранить около 470 000 долларов, т. е. 17% от суммы договора, тогда как по времени договор использован только на 65%. Цель договора — получение от РСА технической помощи: информации по вопросам радиоприемной и передаточной аппаратуры, телевидения, производства радиоламп, измерительной аппаратуры и т. д. Договор имеет крупнейшие дефекты. Например, аппаратура, производимая РСА, только на 30% собирается из деталей ее собственного производства — остальные 70% деталей она получает от "подконтрольных организаций" и "третьих лиц" и не берет на себя никаких обязательств в отношении информации по этим деталям. РСА не производит и не берет на себя никаких обязательств в отношении информации по производству ряда важнейших деталей и аппаратов, которые особенно интересуют Советский Союз: мощные генераторы и выпрямительные радиолампы, электрические конденсаторы, вибраторы, сопротивления и т. п. Договор фирма выполняет недобросовестно. Например, она продала Советскому Союзу образцы металлических радиоламп и заводское оборудование для их производства в тот момент, когда сама сокращала их производство и перешла на производство стеклянных ламп. В результате этого Советский Союз с этой "новинкой" отстал от передовой радиотехники на 5-6 лет. Другой пример недобросовестности фирмы: свыше десятка важнейших изобретений по радио и телевидению было заявлено фирмой еще в 1935-1936 гг., а патенты были выбраны только в 1937-1938 гг., и информацию о них Советский Союз получил с опозданием на 2 года, когда они перестали быть новостью".

Как обычно, немалая часть ответственности за пустую трату средств лежала на советской стороне:

"Эксплуатация договора возложена на 7-е главное управление НКАП... Однако в результате отсутствия систематического руководства и контроля со стороны Наркомата авиационной промышленности договор используется совершенно неудовлетворительно. По договору СССР имеет право ежегодно посылать на заводы фирмы 100 чел. специалистов, однако это право систематически не используется: в 1936 г. было послано 74 чел., в 1937 г. — 65 чел.; в 1938 г. — 44 чел., а в первом квартале 1939 г. — 21 чел. Плана посылки специалистов в Америку нет. Расстановка людей, вернувшихся из Америки, носит случайный характер и не оправдывается деловыми соображениями. Например, инженер Елкин, работавший в Америке по передатчикам, работает на заводе N197 по приемникам, а инженер Шорохов, специализировавшийся у РСА по приемникам, работает на этом же заводе начальником опытного цеха. Инженеры Левин, Левитан и др., изучавшие у РСА производство приемников широкого потребления, работают на заводах, которые приемники не производят... При остром недостатке производственных мощностей заводы дублируют друг друга, используются нерационально, сеть заводов-смежников совершенно недостаточна, увязки в работе с ними нет... Завод N210, освоивший радиолы Д-11 и телевизоры ТК-1, должен был отложить их производство вследствие неподготовленности заводов-смежников. Этот же завод приступил к освоению автомобильного приемника РСА модели 1937 г. в то время, когда информационно-техническое бюро располагало чертежами модели 1939 г.".

В результате, как отмечал КПК, ни промышленность, ни население не получают того, ради чего потрачены огромные деньги:

"Крайне неблагополучно положение на заводе "Электросигнал", осваивающем выпуск приемников широкого потребления. В завод вложены большие валютные затраты, закуплено американское оборудование, из которого только 30% работает, а остальное частью не смонтировано, частью не получено. При наличии американских автоматов на заводе кустарно производится сверловка пустотелых заклепок, шлифовка, изготовление силовых трансформаторов, лакировка ящиков и т. п. Такая работа привела к тому, что стоимость массового приемника определяется в 700-800 руб.".

Если учесть, что квалифицированный трудящийся, к примеру машинист на железной дороге, зарабатывал тогда в среднем 400 рублей в месяц, станет понятно, что такие радиоприемники оказались предметом роскоши. А если учесть и то, сколько крестьян бесплатно трудилось и умирало от голода во благо индустриализации, вся полученная продукция кажется просто бесценной.

Конечно, можно до хрипоты спорить о том, нужны ли были и какую реальную пользу приносили зарубежное оборудование и иностранная техническая помощь. Но, наверное, важнее другое. До тех пор, пока руководители всех уровней будут отбираться по происхождению, знакомству, личной преданности, родству или кумовству, словом, по любым качествам, кроме деловых, все государственные проекты будут до боли напоминать получение технической помощи инофирм в годы индустриализации.